— Мои нервишки истончились до деликатной неприязни всяких истерик. Ты не будешь кричать? — Движения пытаря были повышенно устойчивыми и надежными, как шаг человека привыкшего поскальзываться на чужой крови.
Рон перекосился на кресле пытаясь порвать путы притягивающие руки к подлокотникам и как можно более мягким голосом произнес:
— Привязанные к этому креслу — все тебе безотказны.
— Не правда, это как пойдет, — жаловался ему пытарь с не запоминающими людей живыми, глазами убийцы. — Каждый камень в этой комнате вылеплен из слов признаний вырванных вместе с криком. Ну зачем ты бьешься, извиваешься как червяк на крючке? Сиди смирно. С тобой же прилично разговаривают.
— Боюсь застудить седалищный нерв, — глядя исподлобья и не скрывая гримасу ненависти ответил Рон. — А этот вид пыток запрещен как чересчур гуманный.
Криво сросшаяся разрубленная губа пытаря добавила его ухмылке толику утонченного злодейства.
— Тебе не так долго жалеть об этом. О деле начинай мямлить, паскуда, — дал бесплатный совет душегуб и членовредитель, чьи интонации резко поменялись:- Чуй в нас своих хозяев и послушанием вымаливай пытки попроще.
— Умеете вы нянчиться да утешать, — ответил собравшийся до предела Рон.
Узкие ремни до костей врезались в руки.
Тень гримасы едва шевельнула тонкую пленку слюны на губах пытаря. Заматеревшие в своей норе они обладали настолько бесконечным преимуществом, что не покалеченного человека воспринимали за урода.
— Ты у нас как правительственный вестник без умолку говорить будешь, — по-иезуитски мягко произнес пытарь играющий с рычагом ворота на дыбе. Его взгляд оставался вялым как высвобожденная от висельника петля.
Рон сглотнул, пытаясь увлажнить одномоментно пересохший рот:
— Чего за зря болтать. Я в признаниях застенчив. Да и тайнам самое место под землей, откуда вы и носа не кажете.
Пытарь с перебитой губой в упор посмотрел на него, щурясь глаза в глаза:
— Ну, ну, застенчивый, — и отвернувшись, надевая подхваченные со стола рукавицы, стал добросовестно проверять готовность пыточного арсенала.
Искры рассыпались в полноте жара. Не смотря на нервно трепещущее пламя, иней полз по жилам космодесантника. Липкая струйка холодного пота дыбила волоски на своем пути.
В круглой комнате пахло кровью и мочой, а главное — страхом. Куда не глянь — везде круг, везде петля, везде возврат к боли и мучениям.
Рон обращался к Всевышнему, мало надеясь что тот услышит его в этом кромешном аду. Он просил Господа ниспослать ему сил, ища в молитве угол ягодно-голубого неба.
От жалости к себе не умирают. Рон старался не смотреть на жаркий чад жаровни и подняв взор вдруг увидел ржаво-красные буквы еле проступающие сквозь копоть потолка. Надпись в пыточной выглядела, при всей своей зверской циничности, достаточно забавно:
«Ценность истории придает рассказчик.»
— Что вылупился, — оборвал его беззвучную молитву пытарь с лоснящейся рожей. Сгусток огня вынутый из жаркой жаровни плыл на кончике раскаленного прута. В патоке его взгляда самых разных способов пытки было больше чем микробов под ободком унитаза. Бьющая зноем точка с легким шипением приближала ощущение близкого конца.
Сердце Рона мягким безумным мячиком подскакивало внутри. Как можно более равнодушно Рон откинулся в кресле. Треклятый, раскаленный до красна, до бела прут опустился, уже почти коснувшись волосков вокруг его пупка.
— Страшно? Конечно страшно. Перед нами-то можешь не притворяться, — от нарочито вкрадчиво распевного, негромкого голоса дрожь пробирала в подмышках:- Не трепыхайся. Ты умрешь только по моей воле. Когда смерть станет самым искренним из твоих желаний. Не терпишь. Егозишь. Как у тебя задрожало дыхание…
Ему хотелось порадовать палача. Ужас сам лез из его живота.
— Смотри не ошибись.
Рон изо всех сил ударил мордатого ногой, сильно усложняя себе остаток жизни (вторую ногу он высвободить не смог). Пытарь рухнул опрокидывая спиной жаровню, на краткий миг обретая хвост жар птицы. Прут отшвырнуло в стену, оставив на камнях искрящийся росчерк. Вывалившийся, раскатившийся и вспыхнувший уголь пристал, прилип, приварился к спине мордатого, осыпая пламенную труху под резинку трусов. Столь продвинуто ранимый пытарь взревел визгливо и иступленно. Выпучил глаза из глазниц и вскочил хватая ртом воздух, а руками первый подвернувшийся тяжелый предмет: