Знающий больше всех теперь был мертв и это выводило ситуацию из под контроля. Они должны были защищать его до последней возможности, совершить все от них зависящее, чтобы он погиб последним. Но теперь Крейг был не у дел и им предстояло это обсудить. Первым, забросив ремень хеклера себе на плечо и опустив автомат стволом вниз, начал Иллари:
— Уже не знаю сколько там нужно готовить оперативника, чтобы он выкинул такое, называя себя провидцем. Под каким ширевом он полез в топливный отсек с биоскачем, не повесив себе на шею высокочастотную флейту?
— А я полагал, что он тебе нравился, — в передышке вставил замечание Рон, вырубая, в непролазных джунглях, десантным ножом, просеку по носу корабля, и орудуя им как мачете.
Убирая руку от холодного лица Крейга, Парс поправил задравшееся веко и сказал:
— Почему у Крейга не оказалось» Рулады». Кто ему позволил соваться под крышку кольцовачного клапана, этого уже никто никогда доподлинно не узнает. Самое простое обьяснение обычно и оказывается верным.
Голое, равнодушное, без печали лицо Крейга стало землистым. Глубокие синие тени залегли под глазами, костистые скулы побелели. Холод смерти умерил чувственность губ. Парс зачесал павшему товарищу слипшиеся волосы направо, как носил Крейг при жизни, без ложной брезгливости дунул на расчестку и положил ее в карман своей куртки.
— Да, оперативные провидцы особое племя, — примирительно, с уважением произнес Иллари: — Внешне, такие же как и все остальные, но мозги у них устроены иначе и умирают они по-своему.
На голове каждого звездного десантника была повязана сложенная вдвое бандана. Тело защищала укороченная, военного покроя куртка-безрукавка, комуфлированная нательная рубаха из жеванной, каленой ткани- хамелеонки, и такие же широкие в пройме брюки, заправленные в высокие горные ботинки. Ранец за спиной с обшитыми мягкими вставками наплечными ремнями, полный боекомплект. И полагающееся по штату на выбор самое удобное, не провоцирующее усталость по руке оружие.
Если десантнику тяжело- значит его боекомплект еще полон.
Труднее всего в чужом мире прожить первый день. Поправляя жало лезвия об оселок, закрепленный на ножнах, Рон проверил ногтем остроту десантного ножа, заляпанного белым пахучим и густым соком местных растений. В череде препятствий, за спиной Рона забрезжил первый просвет.
— Я устал горевать. Кому требуется коррекция линии судьбы- прошу за мной.
Легким усилием Парс подвинул планирующие носилки вперед:
— Пока человек не сдается, он сильнее своей судьбы. И как по-вашему следует распорядиться нашей объединенной силищей?
Иллари шел замыкающим.
— Наше дело каверзное. Сколотим бродячую труппу и станем с концертами кочевать по стране.
В мире тайных операций нередко только грубоватый солдатский юмор позволяет людям не сойти с ума., затевая ссору.
Рон погрузился в пропитанные влагой лесные сумерки, перерубая свисающие лианы ползучей растительности. Следом скользили носилки с Крейгом, которые подталкивал Парс. Иллари замер, прислушавшись, и сосредоточенно насупил брови. В воздухе повисло напряжение, которое трудно было объяснить. По его лицу пробежало глубокое и тягостное изумление. И оно сделалось более холодным и безжизненным, чем у мертвеца рядом, когда он всмотрелся в серый батистовый платок неба.
Сканер межконтинентального стратегического бомбардировщика указал на электронную активность внизу. Изображение на тепловизоре отцифровало, затем отслоило пятно пожара в сторону, оставив четкое изображение неподвижной крестовины вражеского корабля. С горячими продолговатыми дюзами, словно бы подкуренными с остывающего под распахнутыми заслонками тяги концами. Сквозь затянутый катарактой дыма серый зрачек неба, с сердитым ревом проклюнулась и прорвалась стальная капля.