Вереница вертолетов таранила темноту. Лопасти перемешивали тьму, не давая небу отстояться и очиститься звездами. Хотя бы одну яркую точку, ориентир, как напутствие, напоминание, что не весь воздух взболтан и удушливо черен как угольный фильтр. И физическая тяжесть слепоты-явление постижимое но не понятное по причине гнетущей мистической сакральности великой иллюзии непроницаемости пространства.
«Хойверги» принимали сигнал местоположения сразу с нескольких орбитальных станций-спутников. Интегрированный комплекс бортового оборудования обеспечивал пилотирование с огибанием рельефа местности. Система «окно в ночи» позволяла уклоняться не только при общих перепадах рельефа, но и от отдельно стоящих зданий, деревьев и линий электропередач. Делая возможными круглосуточные полеты даже на предельно малой высоте при совершенном отсутствии видимости.
Сидя в узком кресле за вторым пилотом пехот-командер Самородов ощущал как в нем ворошится клубок желания драться, и он же борется с чувством полной незащищенности. Поделив мир на свет и тьму, бог сделал его непримиримым. И когда человек так пристально глядит в темноту, душа его становится беззащитной.
Фракена, погруженная во мрак, словно оживила мир призраков, где говорят в пол голоса и двигаются крадучись. Неосязаемый холод и отчужденность. Нетопырь-ночь шуршала за бортом своими крыльями, все больше наливая мрак перехватывающей дух и взвинчивающей душу мечтательной тревогой.
Рождаясь, начинает ли человек умирать в тот же миг? Или это происходит значительно позже, когда в первый раз не захочется жить и стыдно вспоминать об этом, и сладко и непонятно отчего хочется помнить.
Это казалось ужасающим и гнетущим. Неприкаянный, беспризорный дух Драккера цепким взглядом снайпера смотрел на пехот-командера из той пружинящей корпус вертолета темени. Голова склонена к плечу. Ухо греет приклад. Он будто прицеливается в многозначительной усмешке, молчком вдруг отворачивается и исчезает.
Валерий вздрогнул в такт с вибрацией вертолета. Его лицо было мрачным.
Тень-это малость, доля, частица отслоившейся темноты. Пока они бродят в тени этого бескрайнего крадущегося леса, темнота будет помогать им. Секретить. Лгать за них. Они не станут отлеживаться и выжидать. Не для этого выстраивался сингулярный коридор, прошивая пространственно-временные «складки», и гибли защищая основной груз корабли сопровождения. Не для этого…
А для чего?
Если бы знать. Если бы точно определить их скрытый мотив. Тайнопись ведущей идеи.
Но горизонт был начисто стерт, вычеркнут темнотой.
Игра в жмурки ведется оживленно до тех пор, пока у салящего плотно завязаны глаза. Достаточно появиться крохотной щелке, как даст течь истинная идейная причина событий и игра преобразится. Пока егеря» коммандос» работали как пожарная команда, которая должна настигнуть поджигателей и затушить неизбежный огонь. Но, как правило, пожарникам достаются одни уродливые головешки, уже отдавшие свой обжигающий жар и пустившие по ветру усилия тысяч людей. Необходимо было сломить этот предопределенный внутренний трагический кризис.
В тартарары!
Из десантно-транспортных «Хойвергов» вывалились авортажные спуски. Трубчатые полотнища свисали до самой земли и волоклись по траве. Егеря» коммандос» ныряли ногами вперед в травмобезопасный рукав и, регулируя скорость падения растопыренными локтями и ногами, съезжали вниз. Через кувырок разбегались, рассеиваясь в темноте по узкой, зажатой лесом поляне. Посадить три вертолета здесь было негде и пехот-командер Валерий Самородов принял решение воспользоваться для выгрузки рукавами авортажных спусков.
Свет еще долго жил в светящемся громе быстро удаляющихся вертолетов, пока не стал таким далеким, точно мир-порождение неравных свобод, безвозвратно, целиком погрузился в одну только темноту. Отделившись насовсем от всего светлого что еще было в этом мире.
Егеря» коммандос» подключили приборы ночного видения.
Это было проще всего.