Он просто развернул её лицом к себе, едва за ними закрылась дверь в номер, и просто обхватил губами её губы. Жадно, не давая ни себе, ни ей сделать глубокий вдох. Разделяя ничтожно малую порцию кислорода на двоих. Максу не нужно было позволения не на что — он хотел брать и он брал. В этом роскошном номере, где грань с остальным миром была проведена вместе со звуком захлопнувшейся двери, он желал и мог делать всё, чего был лишён все эти дни без Алисы. По собственной воле он отказался от простых потребностей, которые раньше составляли одну из основ его жизни, и теперь жаждал отойти назад и отыграть оставленные позиции.
И к чёрту все мысли об Алисе. Она чужая и принадлежать ему никогда не будет. Да он этого и не хочет. Отныне всё будет только так, как пожелает он, а если найдётся та, кто разделит с ним это вожделение — как сейчас рыжая, отвечающая на каждое его прикосновение — он будет делать всё, чтобы удовлетворить свои потребности и отдать взамен самого себя.
Он имел её рот языком, а она алчно отвечала. Между ними не было места ни нежности, ни медлительности. И совершенно плевать, что репортёрша могла видеть в нём его брата. Макс даже доказывать не хотел, что он — не Марк Беккер.
Задрав платье рыжей почти до талии, он грубо обхватил её попу пальцами. Сжал намеренно сильно, желая, чтобы на нежной коже остались синяки. И всё это время продолжал жадно целовать, слизывая с пухлых губ рваные вдохи.
Сверху, едва оказались в душе, хлынула вода. Одежда Макса намокла мгновенно. Дурацкий галстук-бабочка, что казался удавкой, полетел на пол душевой. Следом — тяжёлый от влаги пиджак. Хорошо хоть фрак не надел, а то был бы похож на пингвина-переростка. Ему было насрать на то, что тушь женщины, которую он так и продолжал грубо ласкать языком, губами и руками, потекла. Он этого даже не заметил. Страсть, бурлящая в венах, выжигала его изнутри
— Спиной повернись, — хрипло, едва слышно выговорил Макс, наконец, отрываясь от губ рыжей. И прежде чем она подчинилась, сам развернул её лицом к влажной стене.
Он присел перед ней на корточки и скорее сорвал, чем снял абсолютно мокрые трусики, отбросил их к своему пиджаку. Она сама развела ноги шире, приглашая, зная, что он хочет того же.
«И немедленно, Макс Беккер».
Да, репортёрша знала, к чему могли привести эти слова, а он до боли хотел дать ей всё, что она понимала под словом «немедленно».
Вода стекала по её пояснице, которую рыжая намеренно прогибала, подставляя его жадному взгляду идеально округлые ягодицы. Только от одного этого вида можно было кончить. На всё готовая для него женщина. Только для него.
Статус: в поиске (Тати Блэк и Полина Рей)
Макс подался к аккуратной попке и медленно слизнул капли воды, проводя языком между ягодиц. После развёл их, и когда журналистка шире раздвинула ноги, прогибаясь в спине, оказался внутри неё. Она была такой влажной. Везде. И причиной была совсем не вода, которая попадала ей на спину и стекала вниз. Она была влажной потому что хотела Макса не меньше, чем он хотел её.
Он ласкал её языком быстро и жадно, поднимался вверх, останавливаясь на тугом колечке мышц и снова спускался ниже, проникая внутрь. Больше не было ни Марка, ни его новоиспечённой жены. Ни о ком другом он и думать не мог. Только о женщине, подающейся к нему бёдрами, насаживающейся на его язык, издающей громкие стоны.
Ему так хотелось оказаться в ней не теряя ни секунды, но Макс медлил, продлевая свою агонию. Даже мысли допускать о том, что она не позволит ему хорошенько себя оттрахать, он не желал. Как только она кончит, он просто поднимется на ноги, дёрнет чёртову ширинку и окажется в ней целиком. И будет брать её, пока у него не кончатся силы.
Словно в ответ на эти мысли рыжая застонала громче, и сжала язык Макса собой. Он едва не взвыл, настолько острым было возбуждение в этот момент. Нет, он не кончит себе в штаны, как юнец на первом свидании. Он ещё заставит её умолять прекратить.