Лицо оказалось чрезвычайно привлекательным и смутно знакомым, но в те несколько секунд, что понадобились мужчине, чтобы подойти к ней вплотную, она так и не сумела вспомнить, откуда его знает.
— Во-первых, меня зовут не «эй» и не «детка». А во-вторых… — начала Мэдди довольно резким тоном, но, осознав это, тут же осеклась.
Это была ее извечная проблема. Почему она не умеет, как другие женщины, нежно ворковать и стрелять глазками? Почему вместо приветливой улыбки чаще всего усмехается с сарказмом? А ее чертов язык! Если уж она совсем не может держать его за зубами, почему хотя бы не мелет какую-нибудь милую чушь вместо своих острот? Ответ был очевиден: потому что никто ее этому не учил. Никто не объяснил ей, что значит быть женщиной. В итоге Маделин выросла такой, как есть — начисто лишенной женских ужимок. Так чего теперь было удивляться тому, что мужчины от нее, как правило, шарахались?
Впрочем, стоявший рядом незнакомец, кажется, вовсе не собирался спасаться бегством с выражением ужаса на лице. Напротив — происходящее, кажется, его забавляло. Карие глаза смеялись, а губы были растянуты в обворожительной улыбке. Мэдди живо представила себе, у скольких женщин бессильно подгибались колени от этого зрелища. Она поморщилась, продолжая гадать, кто он такой.
Судя по впечатляющей внешности, он мог быть актером. Или певцом, при одном взгляде на которого фанатки начинали восторженно визжать. Впрочем, кем бы он ни был, она совершенно не понимала, что он тут делает.
— А во-вторых? — тем временем, услужливо подсказал предмет ее размышлений, так и не дождавшись от Мэдди продолжения отповеди.
— А во-вторых… кто вы такой? — задала она вслух мучивший ее вопрос, решив, что все равно уже начисто испортила впечатление о себе.
Он воззрился на нее с недоверием и смотрел так несколько секунд, словно пытался понять, не шутит ли она. «Видимо, какая-то звезда» — успела подумать Мэдди ровно перед тем, как мужчина расхохотался, оглашая смехом весь коридор.
А потом вдруг резко наклонился к ней и она инстинктивно дернулась, не понимая, чего от него ожидать. Однако оказалось, что незнакомца заинтересовал всего лишь ее пропуск, который он слегка потянул на себя, заставляя Мэдди снова сократить дистанцию между ними.
— А ты забавная, Маделин Хантер, — сказал он, продолжая улыбаться, — и спереди такая же хорошенькая, как сзади.
— Не успел приехать, как уже пристаешь к нашим девушкам? — послышался насмешливый голос и за спиной собеседника Мэдди нарисовался капитан клуба НХЛ «Сан-Франциско Скорпионз» Марк Беккер собственной персоной.
— А они у вас общие, на всех? — ничуть не смутившись, спросил незнакомец, саркастически выгнув брови. — Какой разврат… — сказал он задумчиво, наматывая на палец тесемку бейджика Мэдди, — …ну прямо как я люблю, — добавив это бесстыдное замечание, мужчина посмотрел ей в глаза, медленно растянув губы в многообещающей улыбке.
— Слушай, Дюбуа, я серьезно, — тон Марка сменился на предупреждающий, — отстань от нее.
— А у тебя что, на нее собственные виды? — спокойно поинтересовался Дюбуа, так и не поворачиваясь к Беккеру лицом, — хотя ты ведь, кажется, женат?
— А может, я сама за себя решу? — наконец вмешалась в разговор Мэдди, потеряв терпение. Она вырвала из рук Дюбуа свой пропуск и, отступив на пару шагов, обратилась к Марку:
— Привет, Беккер. Очень рада тебя видеть. А теперь можешь идти, куда шел.
По лицу Марка, на котором отразилось недоумение, Мэдди поняла, что замечание прозвучало чересчур резко. Ей не стоило так на него огрызаться. Ведь он не сделал ничего плохого, напротив — вступился за нее, решив, что ей нужна помощь.
Вот только ей ни черта от него не нужно! Мэдди почувствовала неожиданный прилив злости. За то, что стоял рядом с ней, как ни в чем не бывало, как всегда неотразимый и нахальный. За то, что позволил ей почувствовать себя необходимой, а потом также просто лишил ее этого, внезапно объявив о своей женитьбе.
Конечно, между ними никогда не было ничего, кроме дружбы. Она ясно осознала это ещё тогда, когда поддалась дурацкому порыву и решила узнать, что почувствует, если поцелует такого опытного бабника, как Марк Беккер. А когда он решительно отстранил ее — поняла, что это была худшая из ее идей.