— Если хорошо попросишь, то получишь добавку.
Она посмотрела на него жадными глазами, прожигавшими насквозь, и он понял, что и безо всяких просьб не отпустит её так скоро.
* * *
Его пентхаус располагался в жилом комплексе Ринкон-Хилл на Первой улице и полностью занимал последний, шестидесятый этаж Южной башни. Но ни у Марка, ни у его незнакомки не хватило терпения дойти даже до дверей квартиры. Прижав её к стеклянной стене лифта, застывшего по команде «стоп» между пятьдесят первым и пятьдесят вторым этажами, Марк задрал ей юбку и вонзился в жаркую плоть, порвав эти проклятые жёлтые трусики. Растерзанная атласная ткань так и осталась лежать на полу кабины, когда Марк с девушкой на руках, обвившей его бедра своими умопомрачительными ногами, ввалился в двери своего пентхауса.
Немного усталые, но не насытившиеся, они продолжали свой секс-спринт в самых разных уголках его холостяцкого жилища. Он трахал её на столе у окна с видом на Бэй-бридж, в такт движению машин на мосту; трахал её на полу, трахал в душе. Когда они наконец оказались на кровати, и она, оседлав его бедра, поставила финальную точку в их сумасшедшем забеге, Марк лег на бок, опёрся на локоть и сказал:
— А я ведь даже не знаю, как тебя зовут.
Она сонно улыбнулась.
— И не надо.
* * *
Санкт-Петербург, декабрь 2013
Погода была отвратительной. Ледяной дождь, ветер, заползающий под воротник и одежду, и — словно вишенка на торте — лежащая на асфальте изморозь. И это в декабре, вместо сугробов и мороза. Настроение — под стать погоде. Хотя, вроде, никаких причин для него нет. Или есть?
Последнюю игру он откровенно просрал, да так нелепо, что самому было тошно. Отыгрывались с разгромного счёта 5:1, и Макс не строил иллюзий, что все пропущенные в сетку шайбы — не его вина. Камбэк был целиком и полностью заслугой второго звена, а за то, что их не размазали по льду, сделав отрыв более существенным, благодарить надо было Андрюху Дадонова, взявшего на себя в этом матче роль тафгая. Когда до финального свистка осталось три минуты, а Дадонова усадили на лавку штрафников до конца игры, Макс почувствовал себя совсем дерьмово. Потому что сегодня команду тянул за уши к победе кто угодно, но только не он — основной вратарь питерской «Скалы».
Принято считать, что «выигрывает команда, а проигрывает тренер». Макс был с этим категорически не согласен. Выиграла команда — это да. А вот вина за то, как он херово играл — лежала только на его плечах.
Закурив — привычка слишком въевшаяся под кожу, чтобы от неё избавляться — Макс свернул к Крестовскому острову, и остановился на светофоре. Сегодня, на первой тренировке после того самого матча, ему никто и слова не сказал, оттого на душе было совсем дерьмово. Наверное, способность переступать такие моменты и идти дальше была особенно ценной, но Макс ею не обладал. Хотя, стремился к этому.
Припарковав машину возле внушительного особняка, Макс выдохнул с облегчением. Никаких фанаток, интервью, на которых приходится делать вид, что неистовствующая толпа, провожающая победителей криком «Молодцы!» — это заслуженная награда, никаких автографов и просьб сфотографироваться. Только тишина и желание выпить крепкого кофе.
Покинув машину, Макс поёжился под порывом ледяного ветра. В эту минуту особо хотелось тепла и солнца — гостей слишком редких в вечно унылом и сером Петербурге. До лета, когда отправят в отпуск — ещё полгода. Да и то, вряд ли стоит рассчитывать на жару, оставаясь в Питере.
Зайдя в дом, Макс скинул обувь и куртку, прошёл в кухню и запустил кофемашину. Не свежезаваренный кофе — но всё же лучше, чем ничего. Терпеливо дожидаясь напитка, щёлкнул пультом, включая набивший оскомину спортивный телеканал. Поморщился, но переключать не стал — лишний раз посмотреть на «банки», которые пропустил в ворота — будет нелишним.
В основном обсуждали чудо, которое смогли сотворить напы «Скалы», отыгравшись с разгромного счёта. О его провале упоминали лишь мельком.
Макс нахмурился и выключил телевизор. Отхлебнул кофе, глядя на календарь. Впереди — новогодние праздники. Небольшой отпуск, связанный с ними, проводить особо негде, разве что с братом, который усиленно зазывал его отправиться к нему в Сан-Франциско.
Макс потёр подбородок. С Марком они были удивительно похожими и — настолько же — разными. Марк брал ворота штурмом, Макс — готов был разбиться в лепёшку, чтобы их прикрыть. Марк был вспыльчивым и импульсивным, Макс — спокойным и уравновешенным. Хотя, иногда удавалось вывести из себя и его.