- Ты не прав. Я была его жертвой на протяжении всего года. Но я не хотела становиться жертвой правосудия. Я понимала, что должна отнести видео в полицию, и, вероятно, ему бы выдвинули обвинение в покушении на убийство. Будучи настолько богатым, он бы нанял хорошего адвоката, который снял бы его с крючка. Все. В лучшем случае, его бы осудили. На сколько? Давай будем честными, наверное, не более пяти лет плюс хорошее поведение. Поэтому вместо того, чтобы предъявлять обвинение, я выбрала другой вариант, - она ухмыляется. - Я послала ему копию кассеты и написала записку, в которой говорилось, чего ему будет стоить, если я разошлю копии его деловым партнерам. В СМИ и так далее. Для него это было очень важно. И вот конец истории. Двадцати семи летняя женщина, единственная владелица одной из успешных компаний в Бирмингеме.
Это нужно уложить в голове.
- Ты снова меня поразила. На этот раз масштаб поражения намного больше.
- Не ожидал такого от дочери священника, да?
- Нет, бля.
- Я не делюсь этим с людьми. Если честно, ты один из четырех человек, которые это знают. Мартин и я двое из них.
Довольно рискованно говорить мне о таком. О том, что она сделала, чтобы шантажировать своего обидчика. Это своего рода преступление. Ее могут привлечь к уголовной ответственности и назначить срок.
- Почему я?
Она смотрит на бутылку в руках и делает глубокий вдох. Когда она наконец поднимает глаза, я вижу грусть в ее взгляде.
- Это такой тяжкий груз, порой я чувствую, что задыхаюсь, и мне хочется высказаться. Сегодня именно такой момент.
Я понимаю ее больше, чем она может представить.
- Выпечка – мой защитный механизм. Обычно это срабатывает, и я отвлекаюсь, но сегодня это не помогло.
- Тебе стало лучше?
- Да.
- Тогда, я рад, что ты рассказала.
- Ты думаешь, я ужасный человек? Чудовище?
Она что серьёзно? Как я могу?
Я знаю людей и похуже, и она не одна из них.
- Нет. Ты уцелела, и это главное.
- Морис нашел меня. Я бы так и осталась лежать на том полу, если бы он не вернулся за своей сумкой,- Аделин усмехается. - Я была спасена благодаря сумочке гея.
Она смеётся.
- Благодаря Гуччи.
- Это действительно так. Подделка правда. Он обожает дизайнерские сумочки Шанель, Гуччи, Прадо, Луи Витон.
Морис - герой Аделин. Я не знаю его, но он только что завоевал мое уважение, несмотря на перья и ресницы.
- Так почем сегодня тебе хуже, чем обычно?
- Годовщина. Четыре года, как он оставил меня умирать в офисе.
- Четыре года, как ты выжила.
Страдания и упорства. Ничего нового, все мне знакомо.
Судьбы Лоури и Аделин очень похожи. Возможно, это одна из причин почему она так понравилась Лоури. Родственные души.
- Это не просто годовщина. Каждый год Мартина расхваливают в газетах за то, что он внес крупный вклад в приют для женщин и детей.
Уверен, он сделал это не собственной воле.
- Одно из твоих условий?
- Абсо-блядь-лютно. Я хочу, чтобы он делал это каждый год. Тогда его задница будет помнить каждый удар, каждый пинок.
Она играет в опасную игру.
- Ты не боишься, что он может снова появиться?
- Возможно. Я больше не беззащитная игрушка, которой была пять лет назад. Я бы надрала ему задницу. Но он не появится. У меня есть все страховые полисы, так что в любом случае, я смогу обвинить его в причинение вреда. Он знает об этом.
Эта женщина прекрасна. И пугающая одновременно.
Часть меня хочет притянуть ее к себе, провести рукой по волосам. Сказать ей, чтобы она не волновалась. Дать ей знать, что она может поговорить со мной о вещах, которые тяжким грузом лежат на ее плечах, и я не стану осуждать ее.
Другая часть меня хочет, чтобы она никогда мне об этом не рассказывала. Грязные мысли о дочери проповедника куда веселее, чем отголоски слов об умопомрачительном сексе с ее обидчиком.Оставшаяся часть? Ну, она просто хочет трахнуть её.
Глава 4
Аделин Максвелл
Я так облажалась.
Какого черта я разговаривала с Оливером о Мартине? Всё ясно, как божий день. Я вообще не думала.
Оливер должно быть считает меня сумасшедшей. А может душевнобольной. И Лоуренс тоже, когда он расскажет ей. Нет ни единого шанса, что он не будет этого делать.
Каждый год в годовщину своей почти смерти я просто слетаю с катушек. Думаю, в этом году я зашла немного дальше.
Но Оливер не стал осуждать меня. Он не сказал, что я была неправа в том, что сделала. Он назвал меня выжившей. Чертовски гениально. Это не похоже на слова человека, который осуждает меня за мои неправильные поступки.