Мартин любил это все.
- Наркоманы, как правило, очень счастливы, когда делают больно другим. Думаю, физически ей было бы плохо, если бы она не потратила столько энергии на оскорбления.
- Уверен, прекрати она бить детей, лишило бы её чувства эйфории.
Он горько ухмыляется.
- Кристи была умнее Джимми. Когда Джимми был на мели, она всегда находила способ найти дозу. Выпросить, одолжить, украсть, все, что угодно, лишь бы получить желаемое. Она была готова торговать собой. Из-за этого было много проблем.
- Это самое отвратительное, что я слышала за последнее время.
- Джимми был обидчиком другого рода. Он любил любые формы физического насилия. Пощечины. Шлепки. Удары ногами. Я был его мальчиком для битья. Не сказать, что он был добр к Лоури, потому что это было не так, но я не помню, чтобы он причинял ей физическую боль. И я благодарен за это. Я бы добровольно принял все удары за нее, лишь бы ей не пришлось терпеть это.
Брат-защитник. Так напоминает мне Томми.
- Как вам удалось вырваться из этого?
- Кристи пыталась продать мою сестру в обмен на дурь, - нет, нет, нет. - Лоури было всего десять, но она понимала, что хотела сделать Кристи. Очень скоро нас забрали у них.
- Слава Богу.
- Я знаю, есть вещи, о которых я забыл, наверное, они просто стерлись из памяти, но я всегда буду помнить одно: последний раз, когда я видел Джимми Маккол.
- В день, когда вас с Лоуренс забрали?
- Нет. Последний день, когда он был не под кайфом. С этого момента история принимает неожиданный поворот. И ты можешь подумать, что слишком высокого мнения обо мне.
Я улыбаюсь, ведь он использует мои слова.
- Думаю, твое понимание моей ситуации с Мартином становится понятным.
- Да. Момент, где все становится на свои места.
Он хочет поделиться со мной секретом. Он доверяет мне.
Оливер морщится, когда его рука сжимается в кулак, а затем он его расслабляет. Он глубоко дышит и медленно выдыхает, повторяя движение два, а то и три раза.
- Мне было семнадцать, приближался восемнадцатый день рождения, у меня произошел внезапный скачок роста. Тем летом у меня появились три навязчивые мысли, - страдальческое выражение лица Оливера превращается в оскал. - Сиськи. Задницы. Киски. У меня была цель. Я втянулся и постоянно искал, с кем бы переспать.
- Быстрый вопрос. Сейчас твои предпочтения изменились?
Черт. Поверить не могу, что спросила его об этом.
Оливер усмехается.
- Нет. Но к ним добавились новые цели.
- Я так и думала.
- Мы с друзьями связались со старшеклассницами, поэтому мы активно этим пользовались. У нас появилась навязчивая идея, что бар - это лучшее место для знакомства с девушками, готовых раздвинуть для нас свои ноги.
- Ну, предполагаю, наполовину вы были правы.
- Нет. Наш план потерпел крах. Ни одной симпатичной девушки, одни женщины в возрасте.
- Что ж вы это заслужили, ведь вы не должны были находиться в баре в семнадцать лет.
Мое остроумие заслуживает более громкий смешок, на этот раз.
- Сегодня я бы с тобой согласился. Но не тогда.
- Несмотря на твою одержимость сиськами, задницами и кисками на данном этапе твоей жизни, пожалуйста скажи, что ты не переспал со старой каргой.
- Черт, нет.
- Хорошо, теперь я могу расслабиться. Продолжай.
- У нас были поддельные документы. Могу сказать, что в этом заведении всем было глубоко наплевать на твой возраст, но мы решили, что если с сексом не повезет, то хотя бы напьемся. Это был наш первый раз, когда мы набрались до чертиков.
Оливер снова наполняет стакан и передает мне.
- Абрикосовый эль.
Он снова садиться на стул и продолжает с того места, где остановился.
- Хорошие были времена. И в тот момент вошел Джимми – мать его – Маккол. Я не видел его одиннадцать лет.
- Но ты узнал его.
Потому что ты не сможешь забыть о тех людях, которые принесли боль в твою жизнь. Рана гноится. Растет, как раковая опухоль.
- Я сразу же узнал его. И все дерьмо, которое было, всплыло в моей памяти. Как будто я сидел в кино и наблюдал за всем этим на большом экране.
Его рана снова начала кровоточить.
- Все вырвалось наружу.
Оливер Торн – прекрасный мужчина. Но сейчас на его лице угрюмое выражение, глаза полные гнева. Это доказывает, что боль, которую он испытал двенадцать лет назад, никуда не ушла. Я слышу это в его голосе.
- Мои приятели были пьяны. Они вырубились, пока я сидел в своем грузовике, и ждал пока выйдет Джимми.