— А больше тебя ничего не интересует? — спросил Якубовский две недели назад, когда был у начальника штаба в последний раз.
— Все ясно, — ответил Румянцев. — Ты думаешь, что это для меня новость, сенсация? Посмотри, — показал он на разбухшую от бумаг папку, — это оперативные донесения за последние три дня. Можно было бы всем этим с успехом растопить печку. И все они примерно одного содержания: немцы что-то замышляют, немцы что-то готовят и там и здесь, немцы засылают разведчиков. Ты думаешь, все это интересно читать, когда не имеешь ничего конкретного?
— А все же читаешь, прежде чем бросить в печь, — заметил Якубовский, понимая, что нарушает субординацию, переходя дозволенную в обращении со старшим по званию границу.
Румянцев встал, повернулся к нему спиной, с минуту смотрел на новые дома за окном.
— Да нет, не бросаю я это в печь, — сухо и как-то неохотно сказал он. — Все это я отправляю в Москву, сопроводив своими комментариями, если тебя это интересует.
— Ну и что? — спросил с любопытством Якубовский. Ответом было молчание Румянцева.
Будет ли и на этот раз то же, что при прошлой встрече? Война не за горами — Якубовский убежден в этом. Донесения разведки подтверждают это с убедительной достоверностью. Передвижение танковых войск, передислокация пехотных дивизий, непрерывное подтягивание транспортов с бензоцистернами к восточным границам… Последнее донесение из Клайпеды подтвердило ранее полученную информацию о том, что в этом районе немцы построили огромные, емкостью в несколько десятков тысяч тонн, хранилища для бензина и других горючих материалов. Из последнего донесения следует, что горючее из 1800 вагонов-цистерн уже залито в хранилища, в которых можно разместить еще столько же. В другой информации сообщалось, что горючее в бензохранилищах предназначено для заправки самолетов. О каких самолетах шла речь, если в Клайпеде был только один небольшой аэродром, на котором могло разместиться не более десяти самолетов? А если прав был тот паренек, бежавший из немецкого лагеря, который утверждал, что в лесу неподалеку от Клайпеды он видел хорошо оборудованные аэродромы?..
Что может предпринять полковник Якубовский? Он подробно изложил все это в рапорте командованию. Что он может сделать еще? Более двух лет он руководит разведкой в обширной полосе советской границы на западе. Он даже и в мыслях не допускает, что Румянцев скрывает от Центра его разведдонесения. Якубовский знает этого человека и может на него положиться. Когда несколько месяцев назад он доложил Румянцеву, что на его участке границы, до этого спокойном, вдруг неожиданно оживились немцы, тот посмотрел ему прямо в глаза и спросил:
— Слушай, а ты, случайно, не преувеличиваешь?
— Понимаю, что ты имеешь в виду, — спокойно ответил Якубовский, — но я уверен, что когда-то мы все же будем вынуждены скрестить оружие с фашистами. Моя обязанность — вовремя докладывать тебе обо всем, что происходит на границе, вот я и докладываю…
Полковник Якубовский был поляком. Его отец командовал эскадроном у Буденного, погиб в гражданскую войну, защищая Советскую власть. Якубовский-младший остался в России. Там, за границей, за кордоном, как тогда говорили, близких у него не было. Мать и сестра жили в Ленинграде, из дальних родственников он никого не знал. Но когда фашисты грабили и разоряли буржуазно-помещичью Польшу, которую он совсем не знал, когда гитлеровцы бесчинствовали в Варшаве, которую он никогда не видел, но представлял по теплым воспоминаниям своей матери, он чувствовал, как сжимается сердце. Ему не раз приходилось спорить с теми приятелями, которые разгром панской Польши воспринимали с удовлетворением. Правда, с Румянцевым никогда не доходило до споров по этому поводу. В день капитуляции Варшавы он сочувственно пожал Якубовскому руку:
— С мечом пришли, от меча и погибнут. А может, и тебе придется вернуться на родину!
«Видимо, и Румянцев, — подумал Якубовский, — убедился в неизбежности войны с гитлеровской Германией». Якубовский, выпускник Военной академии имени М. В. Фрунзе, был абсолютно убежден, что гитлеровская Германия может вероломно напасть на Советский Союз.
Он посмотрел на часы. Нужно было возвращаться к месту службы.
Румянцев поручил ему допросить того парня, Станислава Мочульского, который бежал из немецкого лагеря под Кенигсбергом с намерением перейти границу и сообщить советскому командованию о концентрации немецких войск и их готовности к нападению на Россию. Якубовский, находясь на границе, хорошо знал об этом. Этот задорный молодой парень заявил Якубовскому, что, если начнется война, он готов вступить в ряды советских войск и сражаться против общего врага.