Через несколько дней после приезда в «Вервольф» Гитлер почувствовал себя полностью разбитым. У него поднялась температура до 40 градусов, которая почти не падала под воздействием медикаментов. Врачи диагностировали у фюрера грипп. Начались осложнения. В первую очередь пострадала нервная система. Донимала головная боль, поднялось кровяное давление. Состояние его характеризовалось как критическое. Адольф заметил, что во время ходьбы теряет равновесие. «У меня все время такое ощущение, будто я заваливаюсь на правую сторону», — жаловался он. Гитлер чувствовал себя так плохо, что попросил приехать к нему свою любовницу Еву Браун. Следует отметить, что немецкая да и мировая общественность находилась в неведении о подробностях взаимоотношений Гитлера и Евы. Ходили только слухи, состоявшие из смеси правды и домыслов. В действительности между ними были близкие дружеские связи. Гитлер был искренне к ней привязан. Ева Браун понимала, что никогда не сможет стать женой человека, которого любит. Она была согласна оставаться всего лишь любовницей. Поэтому она не играла никакой роли в политике, и у неё не было больших амбиций, не считая желания провести всю свою жизнь рядом с Гитлером. Временами Ева впадала в сильную депрессию из-за того, что она скрыта от глаз общественности, но редко позволяла себе это показывать. Когда Гитлер находился рядом, она всегда бывала лёгкой в общении и счастливой. Учитывая своё положение, Ева никогда не выступала в роли хозяйки дома при важных встречах. Только во время небольших дружеских застолий она могла «снять вуаль». В таких случаях она всегда производила хорошее впечатление своей скромностью. Без всякого сомнения, день свадьбы, который стал возможен только в самом конце её жизни, стал для Евы Браун самым счастливым днём. Когда общественность о ней узнала, Ева была признана не просто любовницей Гитлера, а его законной женой. Тогда же по приезду в «Вервольф» Ева Браун вдохнула Гитлеру силы и в начале августа его состояние здоровья пошло на улучшение.
Распорядок дня фюрера в «Вервольфе» практически ничем не отличался от берлинского. Разве что длительностью сна. Как правило, спал Гитлер мало, а вот в винницкой ставке просыпался достаточно поздно — в 9 или 10 часов. Потом с помощью адъютанта брился и одевался, затем принимал легкий завтрак, который длился не более десяти минут, после чего начиналась прогулка. Утренняя прогулка была каждый день, в любую погоду. После нее фюрер брался за государственные дела.
Обычно рабочий день начинался традиционно — с докладов о ситуации на фронтах и в самой Германии. В резиденции вместе с шефом находилась вся верхушка военного и гражданского управленческих аппаратов, которая действовала в четком соответствии с рабочим графиком своего вождя. Прослушав информацию, Гитлер сразу же давал распоряжения, как решать ту или иную проблему. Около 16 часов обедал и, если в ставку приезжали гости, то за столом он выявлял чрезвычайное гостеприимство и внимание к ним. В меню включались только вегетарианские блюда.
После обеда опять много работал и первый небольшой перерыв делал только около первого часа ночи — на легкий ужин. К слову, во время трапезы фюрер любил пофилософствовать на разные темы бытия. Временами, особенно ночью, эти разговоры переходили в длинные монологи, которые участники ужина должны были терпеливо слушать, бывало, до утра. Вот как вспоминает о таких ночах в своих мемуарах один из представителей высшего командования вермахта Гудериан:
«…Гитлер часами просиживал со своими адъютантами и секретарями, обсуждая и таким образом разглашая свои планы. Кроме личных стенографисток и присяжных стенографов Рейхстага, гениальные речи фюрера постоянно фиксировались уполномоченными военными историками Гитлера. Болтовня фюрера не знала пределов и границ».
Военный министр Шпейер воспроизвел атмосферу ночей-монологов еще более колоритно:
«Еженощно он (фюрер) собирал свое ближайшее окружение: стенографисток, машинисток, министров, генералов, секретарей, гауляйтеров, а также водителей и адъютантов, рассаживал вокруг стола якобы для ужина и начинал говорить. Говорил без передышки. Иногда до трех, четырех часов ночи. Речь шла обо всем: о истории и экономике; климате и религии; как вынудить овчарку Блонди стать вегетарианкой; о том, что предками немцев были греки (в другой раз — викинги); чего не хватает женщине и о чем она, как правило, думает и чего хочет; о производстве стали и бумаги; о качествах одеколона, а также о себе и еще раз о себе. Под утро слушатели уже едва держались, чтобы не уснуть за столом. После утомительных дневных заседаний монотонный голос Гитлера действовал как снотворное, у всех просто слипались веки. Только чувство обязанности и уважения к фюреру вынуждали всех нас приходить на эти разговоры. (На основе застольных бесед, монологов Гитлера в Германии издана книга „Секретные беседы 1941–1944 гг.“ — прим. авт.) Все, кто был рядом с Гитлером в винницкой ставке, отмечали его неуравновешенность, а после болезни еще и повышенную нервозность. Сразу по приезду в „Вервольф“ у него чрезвычайно обострились отношения с генералитетом вермахта. Он не соглашался ни с одним предложенным командованием военным планом».