Лишь одна помеха стояла у него на пути. Мейбл.
Кровь из раны Рико бежала на сиденье. Он осмотрел порез, не увидел кости и решил, что ничего страшного не случилось. Ведя машину по I-95, Рико перестроился в правый ряд, включил круиз-контроль и, придерживая руль коленями, на скорую руку перевязал рану бумажными салфетками и резиновыми лентами, которые нашел в бардачке. Он глянул в зеркало на Валентайна, который сидел сзади.
— Руки покажи, — велел Рико.
Валентайн наклонился в сторону и поднял руки. Его запястья были связаны бечевкой, в руках ничего не было.
— Я хочу тебя проучить.
— И как же?
— Ты обломал лучшую фишку в моей жизни.
— Я?
— Ты пришил кубинцев Бобби и спер мои бабки.
— Кубинцы были мертвы, когда я вошел.
— Только не надо мне лапшу вешать. Это вы с Джерри обчистили Бобби Алмаза. Деньги, которые вы сперли, принесли бы мне четыре миллиона. Подумай об этом, когда я буду тебе зенки выдавливать.
— У тебя кишка тонка, — ответил Валентайн.
Рико потянулся за пистолетом, машину повело в левый ряд. Загудели клаксоны, завизжали шины. Рико понял, что этого Валентайн и добивался: привлечь внимание и заставить кого-нибудь набрать 911 на сотовом. Он выровнял руль. От напряжения руку обожгло такой болью, что он едва не вскрикнул.
— Считай, что тебя уже нет, — процедил Рико сквозь сжатые зубы.
Рей Хикс оставил попытки найти лимузин Рико.
На I-95 было слишком много машин, а в его моторе — недостаточно лошадиных сил, чтобы носиться повсюду с призрачной надеждой различить его среди прочих. Лучше уж вернуться сюда в какой-нибудь другой день и разобраться с ним, решил Рей и направился на север к Дэйви.
Пересекая границу округа Брауард, Хикс заметил дым, поднимавшийся над шоссе. В четверти мили впереди черный лимузин мотался из ряда в ряд. Хикс вдавил педаль газа в пол, и уже вскоре мимо пронеслись указатели «Хеллендейл», «Пембрук-Пайнс» и «Голливуд». К северу от Голливуда лимузин свернул на запад, на шоссе 595. Мистер Борегар, до сих пор бесцельно перебиравший струны, заиграл увертюру из «Вильгельма Телля». От этой мелодии по спине Хикса пробежал холодок.
Вскоре они уже мчались по последнему незастроенному участку округа Брауард, направляясь в «Эверглейдс». Хикс заметил, что лимузин замигал поворотником. Рико ехал в резервацию индейцев миканопи.
Хикс не отставал.
Мистер Борегар продолжал наигрывать мелодии погонь. От них сердце Хикса ринулось галопом, и он уже почти убедил себя в том, что шимпанзе — телепат, но вдруг понял, что это все глупости. Мистер Борегар был наделен даром чувствовать человеческие эмоции — например, гнев и страх. Он просто выбирал ту музыку, которая соответствовала им. А будь шимпанзе и правда телепатом, Хикс продал бы свою ярмарку и пропихнул бы его на телевидение.
45
Водяной окончил школу Мейбл по классу мошенничества в блэкджеке.
Он прошел через все колоду, ни разу не задав Мейбл вопроса. Коды и сигналы компьютера стали понятны ему, как родной язык.
— Ну, — сказал он, — кажись, все.
Мейбл чувствовала, как его взгляд жжет ее лицо. Она держала карты в руках.
— Может, еще кон? — предложила Мейбл.
— Хватит. Ты училка что надо.
У нее пересохло в горле. Она бросила карты на стол Тони, они разлетелись. Мейбл поймала себя на том, что смотрит на книгу, лежавшую у телефона. Тони был жаден до чтения: вестерны, мистика, произведения Элмора Леонарда, — но она никогда не видела, чтобы он читал эту книгу. Она покосилась на корешок. «Преступление и наказание» Достоевского.
Мейбл продумала, как будет это делать. Продумала спокойно, потому что именно так учил ее поступать Тони в критических ситуациях. Ей вспомнилась шайка жуликов, которую он поймал на том, что они делали ставки на рулетке после разрешенного периода. Мейбл несколько раз просмотрела пленку, но так и не поняла, что происходит, пока Тони не объяснил. Двое отвлекали службу наблюдения, крича и стуча по столу, а в это время третий член шайки — сухонькая старушка — тайком делала запоздалую ставку. И ни у кого они не вызывали подозрения, потому что старушка двигала фишки по столу очень медленно. Настолько медленно, что никто ничего не замечал.
— А вы прекрасный ученик, — ответила Мейбл.
— Правда?
— Я бы поставила вам пятерку.