— Мертв, — сказал Хикс.
Мужчина заплакал. Хикс подумал, не развязать ли его, но решил все же этого не делать. Судя по всему, он преступник и захочет прикончить его.
— Прошу вас, — обратился к нему мужчина, — вызовите полицию.
Дрожа, Хикс сел за руль, набрал 911 на сотовом и вдруг почуял запах серы. Он посмотрел на мистера Борегара, потом на открытый бардачок, коснулся револьвера с перламутровой рукояткой. Он был еще теплый.
В трубке раздался голос диспетчера. Хикс заговорил с трудом, сказал, что произошло убийство, и объяснил где. Диспетчер ответила, что патруль едет по шоссе 595 и вскоре прибудет на место.
— Спасибо, мэм.
Нажав «отбой», Хикс попытался осмыслить произошедшее. Если мистер Борегар шел следом за ним, то, безусловно, различил бы его запах и двинулся за хозяином. Но он этого не сделал. Шимпанзе пошел на поиски Рико. Неужели он понял, что жизнь другого человека висит на волоске?
— Жаль, ты не умеешь разговаривать, — произнес Хикс вслух.
В зеркале мелькнула патрульная машина с вращающейся мигалкой. Вытащив из кармана носовой платок, Хикс протер револьвер и сжал его в руке, чтобы оставить свои отпечатки взамен отпечатков мистера Борегара. Полиция захочет точно знать, что случилось. «Чем проще буду говорить, тем лучше», — решил он и открыл дверцу.
Мистер Борегар взял свое укулеле и растворился в музыке. Хикс почувствовал, как глаза наполняются слезами от знакомой мелодии.
— Черт меня подери.
«Мой старый дом в Кентукки». Любимая песня его дедушки.
46
— Дай угадаю, — сказал Сол Хайман. — Ты оттяпал себе ухо и отправил его своей подружке.
Прошло десять дней, и Валентайн стоял в холле дома Сола, радуясь, что старый пройдоха уже достаточно окреп, чтобы сидеть в инвалидном кресле, поскольку гипс на руках и ногах несколько мешал ему двигаться.
— Подняться-то к тебе можно?
Черный санитар развернул кресло и покатил его в квартиру Сола. Валентайн вошел в гостиную и уставился на серебристую полоску океана. Жаль, что Солу с его кресла, наверное, не видно воды.
Он присел на диван, санитар подвез кресло, чтобы Сол оказался рядом с ним, и вышел.
— Доживу до восьмидесяти, тоже себе такого найму, — заметил Валентайн.
— Где твой сын?
— В Нью-Йорке, бар свой продает.
— Возьмешь его на работу?
— Пусть сначала продаст.
Сол усмехнулся.
— А как твое ухо? Не хочешь заказать протез пластическим хирургам?
Валентайн пришел к Солу не за тем, чтобы обсуждать рваный обрубок на том месте, где раньше было ухо. Он положил руку на резиновое колесо кресла и подкатил Сола еще ближе.
— У тебя когда-нибудь случались прозрения?
— Кажется, евреям они не положены, — отозвался Сол.
— А у меня случались. Например, когда я стоял с завязанными глазами и ждал, пока Рико всадит в меня пулю. Думал, кранты мне, и вдруг — оно.
— Прозрение?
— Угу.
— И как это бывает?
— Все вдруг становится ясным.
— Как у Жанны д'Арк?
— А у нее они бывали?
— В фильме бывали.
— Тогда да, как у Жанны д'Арк.
— Не расскажешь?
Валентайн понизил голос. Санитар, как он догадывался, держится где-то поблизости, так что нет нужды портить отношения.
— Ты и есть Виктор Маркс.
Сол захохотал, словно ничего смешнее в жизни не слыхал. Валентайн положил руку на подлокотник его кресла.
— Не верится, что я раньше этого не разглядел. Ты в южной Флориде, и Виктор там же. Во всех твоих аферах фигурируют меченые деньги, и то же у Виктора. Когда Рико приехал, чтобы убить тебя, ты сказал Биллу Хиггинсу что узнал голос Рико, хотя у него на голове был чулок, и ты никогда прежде с ним не встречался.
Кровь отхлынула от ввалившихся щек Сола. На его лице отразились муки совести. Валентайн понял, что это не притворство. Близкое знакомство со смертью пробуждает у большинства людей самое лучшее.
— Ну, выкладывай, — подбодрил Валентайн.
Сол поднял голову.
— Полгода назад звонит мне Виктор из Палм-Бич. И говорит, что у него рак толстой кишки. И жить ему недели две от силы. «У меня, — говорит, — одно дельце запущено. Хочу тебе его передать». А я ему: «Почему бы и нет?»
— Это была афера с телешоу?
Сол кивнул.
— Я никогда не зашибал столько, сколько Виктор, — все больше крохи доставались. Решил, что это будет несложно. Ну вот, Виктор выходит из игры, я крашу волосы, отпускаю усы и становлюсь им.
— И никто не заметил разницы?
— Так никто и не знал, как выглядит Виктор и какой у него голос. А персонал в «Брейкерс» меняется каждые два-три месяца. Все просто.