— Дождаться? — слегка недоумеваешь, когда проводишь рукой по его волосам, заглядывая в светлые омуты чёрного чая, пока он слегка посмеивается над твоим видом.
— Я найду тебя, где бы ты ни была. — Дазай прикрывает глаза, оставив теплый поцелуй на твоей щеке, такой как след крыльев бабочки, словно он пытался дразнить тебя. — Тебе и правда не место в этом мире, он слишком жесток для тебя, (т.и). — его взгляд сияет как мириады звёзд, что ты просто таешь, когда теплая ладонь, поглаживает твою щеку. Становится немного не по себе, и ты неуверенно глядишь на камень. Пока собираешься с духом. Если уж Осаму говорит, что найдёт тебя, ты не вправе не верить ему.
— Но… — сомнения берут душу, что ты хватаешься за одежду Дазая, как за спасательный круг, страх еще остается в твоих жилах. Ты не хочешь бросать его, ведь любишь, наверное, так же сильно, как и он тебя. Поэтому боишься даже самого маленького «но»…
— Все в порядке, я же сказал, что найду тебя везде, только не сбегай от меня. — он утыкается носом тебе в висок, опаляя горячим дыханием скулу и мурашки бегут по твоей пояснице. Крепкие руки зажимают тебя, когда ты сама не осознавая начинаешь плакать, и слеза стекает по твоей щеке, хрупко разбиваясь об камни на полу. — Ну же, не плачь… Я хочу, чтобы ты была счастлива, тебя ведь ждёт семья, верно? — его пальцы аккуратно вытирают твои слезы, на что ты киваешь, закусывая свои губы, неуверенность ещё осталась, но ты понимаешь, что она и не уйдет. Тебе просто надо верить в Осаму. — Вот. Просто дождись меня, я обязательно приду и заберу тебя себе. — Осаму поднимает твой подбородок, и прикасается губами к твоим, словно боится навредить.
Мягкий поцелуй, такой теплый и тоскливый, что эмоции мешаются в странный привкус. Слегка горьковатый и кислый, такой эмоциональный, что ты даже не можешь перебрать все эти чувства по полочкам. Понятие того, что это прощание такое болезненное, когда даже сладость чужих губ не помогает развеять это чувство, даёт о себе знать, заставляя тебя хвататься за мужчину. В душе сияет дыра с отчаянием и благодарностью и отражается в твоих прекрасных омутах, как послание в его душу. Ты обязательно дождешься его, сколько бы лет на это не потребовалось. Сколько бы парней не подходило к тебе, сколько бы раз не приходилось учиться быть одной… Но ты всегда будешь его ждать, в надежде увидеть вновь. Пусть весь мир горит адским огнем, пусть жизнь пробегает со скоростью улитки, но ты дождешься его, как бы больно и мучительно не было. Ведь он обещал найти тебя…
— Баку, я хочу вернуться домой… — такой тоскливый шепот срывается с твоих уст, когда тело отдается лёгкости, а губы Осаму снова накрываются твои, но его руки вопреки всему отпускают твое тело и вы вынуждены разорвать ваш прощальный поцелуй.
— Как прикажешь… — голос чуть не довольный, и возмущенный, проносится в голове, когда ощущения таких родных губ пропадает окончательно, заменяемое чувством невесомости…
Комната в стиле ренессанс была освещена лишь одной свечой стоявшей на лакированном столе. Из-за полного отсутствия света, пламя давало обзор только на рабочую область, подсвечивая белоснежные листы тетради, делая их слегка оранжевыми. В центре блокнота лежала автоматическая ручка с застывшей на ней каплей черных чернил. С шаркающим звуком стул отодвинулся, позволяя человеку сесть за стол. Пламя осветило мужчину весьма уставшего вида. Темные, практически черные глаза с печалью смотрели на бумагу, когда губы изогнулись в усмешке. Зачесанные черные, практически вороньи волосы растрепались, делая мужчину неряшливым. Оттянув старый бежевый галстук, он вздохнул, осмотрев манжеты, что приобрели темные пятна от чернил, тем самым испортив белую рубашку.
— Надо же было… Осталось двое… Черт… — недовольный хриплый голос слегка скрипел, когда брюнет говорил как-то слишком нервно. Рука уверенно подхватила ручку, прокрутив ее, явно выказывая этим действием напряжение в его жилах. — Мне нужно придумать, как удержать их здесь, иначе я снова прогорю… Чертова девка… — мужчина скалит зубы, когда на бумаге начинают появляться строки. — Ты должна была сдохнуть или остаться с этим конченым ублюдком! — гнев переполнял его, когда кулаки ударили по столу, с соответствующим грохотом, заставляя баночку чернил перевернуться и залить листы, оставляя свежее пятна по большому количеству листов. — Дерьмо… Прошло уже три месяца, а я никак забыть не могу… (Т.и и ф.), кто же знал, что ты такая везучая су*а. — он фыркнул, нагло сплюнув на пол. Что-то осело глубоко в сознании, не давая мужчине покоя, как будто бы он был пленником в одной большой тюрьме. Причем был он совсем один, уже медленно сходя с ума. Шорох, раздавшийся со стороны двери, заставил его напрячься, в таком месте не стоило лишний раз шуметь, если хочешь остаться живим. — Снова… — бормотание было бес слышным, когда мужчина поднялся и невидящим взором посмотрел на дверь. У него практически не осталось оружия, и нужно было добыть новое, благо для него это не особая проблема, впрочем, как и любой предмет обихода. — Чёртовы зомби… — его шепот был как шипение змеи, когда густые брови сошлись на переносице, в пламени свечи можно было рассмотреть несколько седых прядей волос.
В панике брюнет искал любой пистолет, но все как назло было слишком далеко, и от этого он напрягся сильнее. Но, вопреки его догадке, дверь просто распахнулась, когда щелчок замка прозвучал в гнетущей тишине. Рука с пистолетом прошла вперёд, после пропуская владельца, который шел слишком вальяжно для ситуации. Из-за недостатка света видел мужчина только очертания, и понять не мог, кто же его нашёл, так нагло вламываясь в обитель.
— Так и думал, что это ты! — радостный голос, что отразился эхом, был знаком хозяину квартиры, когда вошедший одним толчком захлопнул дверь.
— Что ты здесь…? — пораженно выдыхает брюнет, рассматривая образ перед ним и понимая, что это явно была злая шутка судьбы — все было слишком плохо.
— Я давно догадался, что ты живёшь здесь, ещё с прошлого визита. — в одной руке у человека напротив зажглось пламя зажигалки, старенькой и несколько заношенной, но весьма памятной для хозяина, освещая красивое улыбчивое лицо, что принадлежало Осаму Дазаю. Шатен приветливо улыбался, разбрасывая волны дружелюбия, но такое не сможет обмануть его, ведь он знал, на что способен Бродячий пес. — ГелбертУеллс, обладатель особо опасной способности «Люди как боги», главный подозреваемый у деле о контрабанде в Японию, когда полиция ещё была, конечно. — Осаму мягко улыбался, даже не скажешь, что он мог убить человека стоявшего перед ним стоит ему осечься. Но пока у него не было на то причины, более того желательно было оставить Гелберта в живых, чтобы он мог ему помочь. — Твое дело попало в мои руки, и я узнал многое, но так его и не закончил. Хотя твоя способность настоящий клад, возможность забирать из другого мира все что хочешь, перемешать вещи по пространству, конечно же, ты попробовал это на людях. Хотя условие ты получил явно не выгодное.– разочаровано выдохнул Дазай, играя в роль на сцене, так и показывая всю свою наигранность. Кто же знал, что это мне пригодится. Честно, я думал, ты уже сбежал, но оказывается, на это есть много условий. Стоило ожидать. — рука с зажигалкой отошла в сторону и слегка подвигалась вверх вниз, Осаму пожал плечами, но все так же держал на лице улыбку, что показывала его радостный настрой.
— Что тебе нужно? — напряжённо спросил Герберт, но слишком спокойно залезая в столешницу, конечно же, такое действие не скрылось от карих очей Дазая, и он предотвратил это выстрелом.Уеллс пошатнулся, убирая руку так быстро, как только мог, он прекрасно знал, после той игры он знал, что этот мужчина еще больший дьявол, чем он.
— А ты как думаешь…? — Осаму подошёл ещё ближе, склоняя голову вбок, когда его рука потушила пламя, закрывая зажигалку и отправляя вещицу в карман. Голос у него был достаточно добрым и игривым, вводя оппонента в ложное состояние спокойствия.
— Ничем не могу помочь… — нахмурено говорит мужчина, Гелберт знал, что это его последний шанс, и надежда на неведение Осаму была весьма большой. Он же не мог знать все его тайны? Верно же? Он просто не мог знать все? Да, он умен, но даже ему не под силу сделать такое. Но в этом он сильно просчитался…