Джон потянулся и встал, решив, что сегодня его очередь готовить завтрак. На четвертом месяце беременности Флоренс отличалась завидным аппетитом, она округлилась, тело ее налилось и стало еще более соблазнительным, чем прежде. Раньше Джон ни за что бы не поверил, что семейная жизнь и занятия любовью с одной и той же женщиной таят в себе столько интересного. Ему никогда не приходилось о ком-то заботиться. Теперь он находил это занятие даже увлекательным.
Он выключил электрический кофейник, предварительно накрыв, чтобы не остыла, яичницу из черепашьих яиц, которые поставлял им менеджер отеля на соседнем острове, и пошел будить жену. Джон повторял про себя это слово, смакуя каждую букву, словно пробовал ее на вкус. Оказалось, что Флоренс уже не спала, а, свесив голову, увлеченно смотрела на естественный аквариум под прозрачным покрытием пола. Она делала это каждое утро, и, кажется, ей не надоедало, хотя пошла уже вторая неделя их пребывания на этом маленьком острове. Через несколько дней они покинут остров на двоих, где царит вечное лето, и вернутся на свой большой остров, где их ждут ноябрьские ветра и дожди.
— Ты не соскучилась? — спросил Джон, намазывая маслом третий бутерброд для Флоренс.
— Не то слово! Я ужасно соскучилась, только не хотела тебя огорчать, — призналась жена. — Не обижайся, Джонни. Конечно, здесь как в сказке, но не знать почти две недели, как чувствуют себя родители и что происходит на ферме, просто невыносимо. Ты не обиделся?
— Разумеется, не обиделся. Ты права, хорошенького, как говорится, понемножку. — Джон подумал, что в последнее время абсолютно во всем соглашается с Флоренс. — Пора и делами заняться. Я тоже соскучился по ферме. Сегодня мне даже приснился сеновал. Помнишь, тот самый, на котором нас чуть не застукал твой отец?
Румянец окрасил ее щеки, и она тихонько засмеялась, со смущением вспомнив, как они тогда рисковали. Джон с удовольствием наблюдал ее смущение, любовался загорелым лицом и телом Флоренс, которая в своей короткой белой тунике напоминала ему греческую богиню.
— Знаешь, по возвращении домой я решила начать готовить Дарлея к троеборью. Тогда мы могли бы выставить его на состязания в Ливерпуле.
— Не думаю, что сейчас это своевременно, Фло, — медленно произнес Джон. — Ты не можешь рисковать нашим будущим малышом, работая с лошадьми. Придется тебе пока забыть об этом.
— Ты так думаешь? — подозрительно кротким голосом спросила Флоренс. — А вот в книге для будущих матерей написано, что мне показаны физические нагрузки, которые пойдут только на пользу ребенку.
В ее голосе Джону послышались знакомые нотки той строптивой Флоренс, с которой он познакомился в июне. Неужели только в июне? — задумался он. А ему казалось, что он знает ее всю жизнь.
— Давай не будем сейчас спорить, — миролюбиво сказал Джон. — Когда мы вернемся, ты сама решишь, что полезней для тебя и нашего мальчика.
— А я хочу девочку, — заявила Флоренс.
— Девочка у нас будет в следующий раз. Пусть первенцем будет мальчик.
У Флоренс округлились глаза.
— Ты уже думаешь о втором ребенке?
— Естественно, разве я могу отказаться от удовольствия делать их?
Джон пересадил Флоренс к себе на колени, рука его, скользнув под шелковую тунику, коснулась ее груди. Флоренс раскрыла губы, ожидая поцелуя. Но муж поцеловал ее за ухом, потом шепнул:
— Не хочу тебя пугать, но у нас будет много детей. — И только после этого прильнул к ее губам.