— Конечно, домой! Как ты могла подумать?
— Э… Ладно. Вина купишь?
— Разумеется! Когда я тебя подводила, мам!
— Какая хорошая девочка, да, Гера? — слышу я умильный голос Розы Моисеевны.
— Да пизд… гм… вообще! — с чувством отвечает он.
— Обязательно проводи Яночку! — продолжает свое грязное дело бабуся.
О, нет! Только не это…
Озверевшая от моих речей Алка требует:
— Ты мне все расскажешь в подробностях!
— Да-да! Скоро буду! — я кладу трубку и, состроив максимально расстроенный взгляд, обращаюсь к Розе Моисеевне: — К сожалению, мне пора. Спасибо за приглашение, было очень приятно познакомиться.
— Не волнуйся, Яночка! Герочка тебя подвезет, — радостно отвечает бабусенция, блестя глазами и брюлликами в ушах.
— Это так благородно! В наше время невинной девушке так опасно поздним вечером в городе… — несу я какую-то ахинею, выбираясь из-за стола.
— Если девушка до сих пор невинна, то возможно, ей уже ничего не угрожает, — ворчит Гера.
Ах ты козлина! Вот хотела я с тобой договориться по-хорошему за дверями квартиры. Хрен тебе! Теперь повезешь меня до самого парка Гагарина!
— Я только на минуточку, носик попудрю… — предупреждаю я, потому что сил моих нет, как колется жуткая блуза, заправленная под юбку.
Герман машет рукой и идет в прихожую, а я юркаю в ванную, где, задрав проклятущий тяжелый бархатный подол, я с наслаждением, как мартышка, чешу живот под сбившейся комом блузкой. Она больше, чем нужно, размера на три и придает мне слегка беременный вид. И как эту хрень тетка раньше носила?
Хорошо, что я отказалась от идиотской идеи напялить парик.
Расправив пыточную одежду, я заодно решаю поправить чулок. Это-то и становится моей роковой ошибкой. Кажется, именно с этого момента все покатилось куда-то не туда.
Глава 2. Репутационные риски
Стоит мне принять позу цапли, ибо не так-то просто, удерживая подбородком подол, расправлять завернувшуюся резинку, я чувствую, что земля уходит у меня из-под ног.
Прежде, чем я успеваю понять, что происходит, опорная ступня в тапочке начинает свое несанкционированное скольжение, и я, взмахнув руками и подчиняясь гравитации, под звон посыпавшихся с полки баночек со всей дури плюхаюсь попцом на бортик ванной.
Удар такой силы даже бархатному чудовищу смягчить не под силу, и у меня перед глазами вспыхивают ослепительные звезды.
— Ёб твою в бога-душу-гроб-три креста-мать! — вырывается у меня.
Уже в красках представляю, как я завтра поползу с синей задницей в травмпункт со словами: «Помогите, хвост отваливается».
Пока я ловлю приход, пытаясь перевести дыхание, дверь в ванную распахивается:
— Инна, с вами все в поря… — по мере осмотра места происшествия голос Германа, чтоб ему грести ушами в камыши, становится все тише.
Я срочно опускаю подол, стараясь не задумываться, как много он успел увидеть. Стесняться мне нечего, но не про него цветет моя калина.
— Со мной не все в порядке, — занудно отвечаю, входя обратно в образ. — Я немного поскользнулась.
— Да? — с сомнением переспрашивает Герман. — А мне послышалось, что здесь слон рухнул на портового грузчика.
— Я определенно здесь абсолютно одна, — постно отвечаю я.
— Это-то меня и смущает, — выглядит он очень задумчиво. Господи, он что розовых трусов не видел никогда в жизни? А выглядит так, будто его ничем не удивить. — Что ж вы, Инна, такая нестойкая?
Я перевожу взгляд на кафель в поисках объяснений своему пируэту и обнаруживаю, что какой-то гандон, не будем показывать пальцем, капнул жидким мылом на пол. Вот уверена, что это не Роза Моисеевна оплошала.
И меня еще спрашивают, почему я в тридцать не хочу замуж!! Только все вымоешь, придет и капнет мылом! Или тарелку оставит! Или вообще будет дома, когда там я!
Меня прям раздирает ответить Герману, что, если в доме скользко, то некоторые должны посыпать все собственным песком! А то помада у него на шее алеет девчачьего цвета, а самому небось сорокет стукнул!
— Это я от избытка впечатлений, давно в обществе не была, — старательно смущаюсь я, гоня от себя воспоминания о прошлой пятнице, когда мы с девчонками славно зажгли в «Чемберлене».
— Ну… Если не надо проверить, нет ли там травм… — тянет Герман хоть и со смешком, но такое ощущение, что ему требуется проверить, не показалось ли ему, что под саваном на мне человеческие трусы, а не панталоны — ровесники романсов девятнадцатого века.
— Благодарю вас, не стоит беспокоиться. Я сейчас, — с намеком произношу я.
Да проваливай ты, морда холеная!