В общем, все мне видится в мрачных тонах.
Весь вторник я бросаюсь к телефону на каждый писк, в голове прокручиваю все, что я ему скажу. Как буду язвительна и непреклонна, горда и сам дам ему от ворот поворот, пока Бергман не успел сказать мне, что нам больше не по пути.
Прям все время в боевой готовности нахожусь.
И нихрена!
Не звонит и не пишет!
В среду утром, увидев зеленую мордень в зеркале с кругами под глазами, взвинченная донельзя я принимаю решение вычеркнуть Бергмана из жизни.
Подумаешь, пропал после одной ночи?
Разве я не этого хотела?
Осталось всего ничего. Найти еще десяток таких мужиков и чередовать их, чтобы кукушкой не поехать в тоске по Герману Александровичу. Вот прям с понедельника и займусь. Отмучаюсь на чертовой свадьбе проклятого Лосева и гадской Наташки и пойду вразнос.
Но сволочной Бергман смешивает мне все карты.
Закончив смену и сменив униформу на обычную одежду, я выхожу из кабинета, рассчитывая выпить чашечку чая и не торопясь собраться домой, и натыкаюсь взглядом на мощную фигуру в распахнутом пальто, сидящую в кресле для посетителей с самой суровой миной на свете.
Гера так суров, что в первую секунду у меня возникает ощущение, будто это я перед ним в чем-то виновата. А потом я вспоминаю, что Герман не в курсе моей слежки и того, что я знаю про блондинку. И наверняка он тут сидит и негодует, как это я, проштрафившаяся и застуканная с Лосевым, не названивала ему и слезно не просила прощения за свое недостойное поведение.
Козел.
С непроницаемым лицом отворачиваюсь и отдаю карточку последнего клиента Тане.
— Здравствуй, Левина, — в голосе слышна откровенная угроза, и это меня бесит еще больше.
— Здравствуй, Бергман, — холодно отвечаю я.
Гера вырастает из кресла, открывает шкаф и выуживает оттуда мое пальто. У меня дежавю.
— Зачем тебе мое пальто?
— Поедем, прокатимся.
— Я еще не закончила.
— Не ври, Танюша мне уже сказала, что вы через пять минут закрываетесь, — не слушая моих возражений, Герман наматывает на меня шарф. — Она сейчас принесет твою сумку, и ты без возражений, а главное, молча, пойдешь со мной.
— Но…
— Молча, Яна. Тогда есть шанс, что будут выжившие среди тебя, — цедит Бергман.
Он прям очень зол.
Поджав губы, просовываю руки в подставленное пальто. Гера его на мне застегивает, поправляет шарф, будто желает меня им удушить, и берет за шкирку.
— Перчатки, Левина!
Скорчив рожу, я достаю из кармана и демонстративно натягиваю.
Дрожащая Танечка протягивает мне сумку.
В общем-то я где-то ее понимаю. У меня иммунитет к злому Бергману, но сегодня он свиреп. Вот-вот начнет рычать.
Меня, как нашкодившую, выводят из клиники, крепко держа за шарф. На улице все так же скользко, и я пару раз поскальзываюсь, но Гера тащит меня к машине неумолимо.
Привет, ласточка… Что-то ты мне напоминаешь сегодня катафалк.
Но я ни в чем оправдываться не буду.
Не звонила, потому что не хотела!
Бергман трамбует меня на переднее сидение и захлопывает дверь с таким грохотом, что я чуть в штанишки не наложила.
Сев на водительское место, Герман с минуту крепко сжимает руль, не заводя машину. Не иначе, представляет на месте баранки мое горло.
Выехав на шоссе, он поворачивает в неожиданную сторону, и я, принявшая решение гордо молчать, что бы ни случилось, не выдерживаю:
— Куда мы едем?
Злобный взгляд — все, что мне достается.
Ну не закапывать же он меня везет?
Не дождавшись ответа, я отворачиваюсь от его профиля и пялюсь в окно, пытаясь угадать, что мне уготовила судьба.
Минут через пятнадцать мы паркуемся напротив самого крупного из магазинов «Бергман». Что-то мне подсказывается, что мы здесь не кольца мерить.
Гера вытаскивает меня из салона и конвоирует внутрь. Гонит меня через весь зал, сердито сопя сзади, и заводит за дверь с надписью: «Служебное помещение».
Мне становится не по себе.
Что мы тут забыли? Тянет сдать назад, но Герман перехватывает мою руку и тащит вверх по лестнице. Три пролета спустя, я оказываюсь в роскошной приемной. На первый взгляд пустой.
Мы вваливаемся в кабинет с красивой табличкой «Бергман» на двери, и Гера плюхает меня на кожаный диван.
— Что все это значит?
— Знаешь, Левина… Я вчера охренел, когда ко мне заявилась Марго и сообщила, что между нами ничего быть не может.
У меня каменеет лицо.
Он, что, притащил меня себя, чтобы пожаловаться, что его бросила баба?
Он в своем уме?