Люська сидела, выпрямив спину, строго и внимательно глядя на меня. Чего это она? Или, вернее, — чего это я? Разошелся, прямо проповедовать пошел…
— Знаешь, — наконец сказала сестра, — мне очень хочется взглянуть на нее.
— На кого? — не понял я.
— На ту девушку, что тебя ждет. — Люська погрозила мне пальчиком: — Я чувствую, что многое поменялось в тебе после того, как ты с ней познакомился. Она, наверное, действительно очень хорошая.
Я пожал плечами, предпочитая не отвечать, хотя образ Илоны тут же встал перед моими глазами. Илонка…
Темно-зеленые глаза, такие темные, что кажутся, на первый взгляд, карими, копна каштановых волнистых волос, немного вздернутый нос, изящно очерченные полные губы… Она красива, очень красива, но вся эта красота была бы ничем для меня, если бы не скрывала за собой еще большую красоту души.
Я не знаю, какой силой обладала эта девушка, чтоб вот так, буквально за пару недель, привязать мое сердце к себе, скрепить, подобно диффузии в материалах, так что часть меня теперь с ней, а часть ее дышит где-то у меня внутри. Я был знаком со многими девушками в моем земном, преддорожном прошлом, с некоторыми даже пробовал встречаться: так, словно играя в какую-то игру с общепризнанными правилами и затасканными ходами под псевдоромантическим соусом. Но это все: встречи, прогулки, походы в кафе, гордость перед друзьями за красивую подругу, надежды и обещания, клятвы в любви, ревность — было не то, не настоящее, поддельное. Даже такие милые и романтичные ночи, поцелуи-объятия под луной — все поверхностно, всего лишь игра-заменитель настоящего. Словно пластиковые цветы, или растворимый кофе, или… шашлык из соевого мяса. Илона же была настолько настоящей, что всякая фальшь оказывалась абсолютно неуместной рядом с ней, хоть иногда и оторопь брала от ее непринужденной прямолинейности.
«Я тебе нравлюсь, — сказала она утверждающе тогда за ужином и добавила после: — Не полезешь ты ко мне — по глазам видно, а в случае чего я сама с тобой справлюсь: я и стреляю неплохо, и в рукопашной за себя постою…»
— Леш, Алеша! — Голос сестры прервал мои сладостные воспоминания. — Алеш, там за дверью твоя куница что-то шипит…
Я тряхнул головой, сгоняя неуместные грезы… И вправду: Маня за дверью тихонько шипела, вдобавок царапая лапой дверь. Гивера с дверьми обычно особо не церемонилась: прогрызала достаточную для своего свободного перемещения дыру — и дело с концом. Значит, Маня или вдруг поняла суть человеческого общества, прониклась сознанием понятия «частная собственность», или…
Или она хочет предупредить меня об опасности.
Я подхватил дробовик, подскочил к горящему как ни в чем не бывало очагу, накрыл его железным листом. Огонь пыхнул под листом еще пару раз и, выдав напоследок клуб ароматного дыма, затух. Так, теперь — дверь.
— Сиди тихо, — прошептал я сестре. — Похоже, у нас гости. Может — зверь, может — люди. Лучше бы — зверь. Он хоть не стреляет. К окошкам не подходи, если что — постарайся не кричать, ладно?
— Леш, — шепнула Люська.
— Что?
— Дай и мне оружие.
Я вздохнул. Вот тебе и сестренка!
— Нет у меня больше оружия. Если хочешь, можешь консервными банками в неприятеля кидаться. Только не мешай.
Я подошел к двери. Попытался тихонько открыть ее, дверь тут же радостно взвизгнула, словно щенок, заждавшийся хозяина…
— Леш, — снова шепнула Люська.
— Да что тебе?!
— Ты дурак.
Я яростно обернулся, чтобы выпалить что-нибудь в ответ сестре, и в этот момент ворох искр мелькнул возле моей щеки.
Бзаммм! Щеку стегнуло, словно от нее рывком отлепили лейкопластырь. Вот тебе и на! Из снайперки, что ли, стреляют?
Я нырнул за надежный камень стены, перевел дух. Дверь, после удара пули, осталась закрытой. И в ней было на одну дырку больше: предательски яркая луна ехидно заглянула в свежую пробоину. Незадача: хижина в свете луны как на ладони, стреляй — не хочу.
— Леш! — панический шепот из темноты хижины.