— Хвост? А когда ты его заметил, Бастер?
— На Триборо-бридж, сэр. Белый фургон.
— Но белых фургонов очень много, — удивился Эмброуз.
— У этого треснуто ветровое стекло, сэр.
— Аон понял, что ты его заметил? — Эмброуз осторожно повернулся и посмотрел в заднее окно.
— Вряд ли, сэр. Он от нас четвертый или пятый. За красным «порше».
— Есть другая дорога в Саутгемптон?
— Да, сэр. Через Хэмптон-Бейз. Через две мили будет поворот.
— Какая у этой машины предельная скорость?
— Если поднажать, она выдаст сто пятьдесят, сэр.
— Поднажми. А после поворота остановись. Посмотрим, как будут развиваться события.
— За нами кто-то следит? — спросила Диана.
— Может быть. Скоро узнаем… Так, проедем этот поворот очень, очень быстро. Молодец, Бастер. Давай просто встанем на стоянку и посмотрим, что будет.
Бастер припарковался и развернул машину так, чтобы ее не было видно с дороги, зато они прекрасно видели шоссе. Через пару минут Бастер сказал:
— Я его не вижу, сэр.
— Он набрал скорость, когда мы поехали быстрее?
— По-моему, нет, сэр. Тогда он давно уже должен был мимо нас проехать. Может, он свернул?
— Ну вот, видишь. Значит, волноваться не о чем.
— Простите, что побеспокоил вас, сэр. Я просто подумал…
— Извинения тут не к чему. Осторожность никогда не помешает. Можно ехать дальше.
Вскоре они подъехали к светофору и потащились со скоростью улитки в оживленном городском движении.
— А что за домашняя вечеринка? — спросил Эмброуз у Дианы, когда они остановились в тупике. Главная улица резко обрывалась, упираясь в тенистую маленькую улочку с очаровательным названием Джин-лейн. Они повернули направо, и Конгрив заметил голубые отблески Атлантики слева от себя. Он с любопытством разглядывал роскошные особняки и дворцы, но они были отлично спрятаны за ухоженными зелеными изгородями.
Диана сжала его руку:
— Увидишь, дорогой. О вечеринках Джока легенды ходят. Смотри, мы почти приехали!
«Роллс-ройс» проехал через высокие резные ворота. Усыпанная гравием подъездная дорожка была обсажена рядами величественных тополей. Эмброуз опустил окно и тут же был вознагражден чудесным ароматом морского воздуха с примесью потрясающего запаха свежескошенной травы.
Вскоре дорожка стала расширяться, и они увидели Стоунфилд, стоящий на небольшом возвышении среди зарослей алых рододендронов. Фасад каменного дома прерывали многочисленные французские двери, все они блестели позолотой, и все были распахнуты настежь, чтобы старинный дом мог вдыхать чудесные летние запахи. У ближашей двери стоял мужчина. Когда «роллс-ройс» остановился, он сбежал по ступенькам и распахнул дверь со стороны Дианы раньше, чем Бастер успел выключить зажигание.
— Диана, дорогая, как хорошо, что ты приехала, — сказал высокий, хорошо сложенный мужчина. Он сильно вспотел и, судя по запаху, пришел прямо из конюшни.
— Ты потрясающе выглядишь, детка, — заметил Джок, когда она выбралась из машины.
— Спасибо, что пригласил меня, — ответила Диана, обняла его и поцеловала в щеку. — Иди поздоровайся с моим хорошим другом Эмброузом Конгривом.
Эмброуз выбрался с заднего сидения «роллс-ройса» и пожал мужчине руку.
— Я Джек — называйте меня Джок — Баркер, — с улыбкой представился большой парень. — Добро пожаловать в Стоунфилд.
— Эмброуз Конгрив. Для меня удовольствие быть здесь. Какая у вас великолепная машина, Джок.
— Спасибо. Она совсем новая. Моя жена Сьюзан терпеть ее не может.
— Да? Почему же?
— Она говорит, что такая машина словно кричит во все горло — я богат, мне это нравится.
— А на какой машине вы должны ездить, по ее мнению?
— По словам Сьюзан, все по-настоящему богатые люди передвигаются на раздолбанных фургонах «вольво».
— Но ведь если вы поступите так же, то будете выглядеть не просто богатым, как сейчас, а по-настоящему богатым человеком.
Баркер рассмеялся и повернулся к Диане.
— По-моему, мы с Эмброузом прекрасно поладим. Давайте заходите в дом и поздоровайтесь со всеми. Мы как раз собирались обедать, я попросил принести еду прямо на пляж. А потом поплаваем.
— Поплаваем? — с дрожью в голосе отозвался Эмброуз. — В море?
— В чем дело? — спросил Джок.
— О, да так, ерунда, — сказала Диана. — Эмброуз не любит плавать. У него аллергия на воду.
Четыре огромных концертных прожектора, закрепленных по углам лужайки, изливали колонны чистого белого света, расчищая пространство для поднимающегося с поляны хора голосов. В воздухе стояло приятное гудение — хэмптонская комическая опера, состоящая из ничего не значащих разговоров и с легкостью забываемых мимолетных знакомств, была обильно подогрета шампанским.