Сколько стояли они так, вдвоем на земле, забыв про все на свете, Яков не знал. Он готов был стоять вечность, ощущая в затылке сладкую боль от Надиных рук. Но вдруг она расцепила пальцы, оттолкнулась от него руками, отвернулась, закрыла лицо. Яков, еще не пришедший в себя, некоторое время оцепенело глядел на русые завитушки на упруго-склоненной смуглой Надиной шее и лишь теперь стал сознавать истинное значение только что случившегося. И это наполнило его таким опьяняюще солнечным чувством, что он шагнул к девушке и обнял ее сзади, прижавшись щекой к уложенной венцом, пахнущей знойным лугом косе. Надя не шелохнулась. Яков попытался повернуть ее к себе — ему так хотелось, чтобы все, что было, повторилось! Надя точно окаменела. Он отвел от ее плеч свои руки и тихо, с обидой и нежностью позвал:
— Надя, Надюша…
Совсем неожиданно Надя резко обернулась и открыла лицо, с влажно сияющими глазами. Яков торопливо, неловко обхватил ее всю, такую порывисто-горячую, ткнувшуюся лицом ему в грудь, и прижал к себе. Надя просяще прошептала:
— Ты меня не обманешь, Яш? Не обманешь?
И заплакала.
Яков сперва растерялся, потом стал Надю утешать — как маленькую, гладил по голове, говорил ласковые слова.
И вот теперь, вспомнив об этом, Яков сделал для себя открытие: он любит Надю. И ему захотелось быстрее оказаться дома, в лагере, чтобы в первое же увольнение свидеться с любимой и сказать ей: «Не тревожься, родная, без тебя я никуда не уеду».
XVI. ИНАЧЕ НЕЛЬЗЯ
Письма от друзей Владимир получал по домашнему адресу. Первой их прочитывала Лида. Она знала всех корреспондентов мужа, и ей было интересно, что́ они писали. Когда Владимир возвращался со службы, Лида чуточку таинственным голосом, растягивая слова, сообщала ему: «А тебя что-то ждет…» Владимир уже догадывался — что и спрашивал: «От кого?» — «Угадай», — отвечала Лида.
Начиналась игра, забавлявшая всех, особенно детей. Веселый гам поднимался в квартире. Теперь уже дети требовали от отца: «Угадай!» И Владимир, угадывая, называл Ивана-царевича, Василису Прекрасную, Красную шапочку, Соловья-разбойника, бабу-ягу. Димка закатывался довольным смехом, ему вторила Маришка, хотя мало что смыслила в затеянной игре.
Да, Владимиру нравилось, когда письма приходили на дом…
И вдруг этот порядок нарушился: днем, когда Владимир находился в штабе батальона, зашел дежурный и подал ему сразу два письма. Комбат поблагодарил дежурного и оглядел конверты. Одно письмо было без обратного адреса. Владимир удивился и начал с него. «Дорогой Володя!» — выхватил он из первой строки и, не читая дальше, быстро перевернул лист: внизу стояла подпись Марины. У Владимира дрогнуло сердце. Он положил письмо на стол и загородил его руками.
«Дорогой Володя!
Через несколько часов самолет унесет меня вместе с группой советских врачей и других специалистов в Ирак. Не удивляйся тому, что и я среди них. Так нужно. И все же я покидаю Родину с таким же чувством, с каким когда-то, еще девчонкой, ехала на фронт. (Ты помнишь тот день, Володя?) И опять, как тогда, ты остаешься. Но если в то время мы, расставаясь, надеялись на встречу, теперь такой надежды нет. Не оттого, что с нами непременно должно случиться что-то. Сейчас не сорок четвертый год. Впрочем, тогда мы не думали о роковых превратностях войны, мы мечтали о нашем счастливом будущем, мы верили в него. Увы, дорогой Володя… Оба мы целы и невредимы, но счастья у нас с тобой не получилось. Не будем выяснять, почему так вышло, мы это выяснили в достаточной мере, даже больше… Стоит ли дальше тешить себя несбыточными надеждами, жить иллюзиями? Не лучше ли обрубить сразу? Да, наверное… Скрывать от людей свои чувства, видеться урывками, озираясь по сторонам, — нет, так я не могу. Не могу жить двойной жизнью. И ты, мне кажется, тоже. Ты не хочешь ничего менять в своей жизни. Или не можешь… То, что ты имеешь сейчас и чем живешь, для тебя незыблемо.
Когда я узнала, что в молодую Иракскую республику направляются наши специалисты, я сделала все, чтобы и меня включили в их число. Я надеюсь, что работа, которая нас ждет, захватит меня целиком и все остальное постепенно притупится. У тебя же так: все, что не имеет отношения к работе, — на втором плане, твердый мой человек… Я подметила в тебе эту черту. Я не сразу решилась, но иного выхода не нашла. А оставаться в одном городе с тобой и играть роль просто знакомой — это свыше моих сил. Я уезжаю с тревожной радостью, унося в сердце сына и… тебя.