После октябрьского Пленума мы, как и вы в войсках, почуяли: нет, братцы-газетчики, дальше этак не пойдет — без живинки, без новых тем и новых форм подачи материалов. Вот и ищем. На все требуется время, а его, проклятого, как всегда, не хвата… И знаешь, дружище, родилась у меня идея: почему бы тебе сейчас не выступить с каким-нибудь почином? Мы протолкнем его через Военный совет, заполучим одобрение и подадим в газете как обращение ко всем, призовем подхватить патриотическое начинание. Можно прогреметь на весь округ. А это, старик, знаешь… В других округах ахнут, когда узнают, что мы — первые. Стоящее предложение, ей-богу. В общем, подумай. А как надумаешь что, сразу мне черкни. Обязательно!»
Владимир оторвался от письма. Что-то насторожило его в предложении Юрия, хотя само по себе оно было заманчиво. Не в нем ли тот самый рычажок, который с меньшими усилиями позволит Владимиру срезать дистанцию между ним и теми, кто вырвался вперед и уже рапортует об успехах? Про батальон Владимира тоже не скажешь, что он — так себе. Как раз не «так себе». Проверка показала. Но ведь хочется большего…
Да, Юрий, чувствуется, дело предлагает. Правда, есть тут что-то такое… Прожектерское, что ли. Но Владимир знает Юрия: он еще в училище не прочь был блеснуть скоропалительными идеями.
Несколько успокоенный таким доводом, Владимир опять взялся за письмо.
«Ты уж извини меня, дружище, что я — с места в карьер, а о главном чуть не забыл: поздравить тебя с успешной сдачей инспекторской. Твое сообщение об этом чертовски обрадовало меня, ей-богу. Я даже редактору сказал: «Помните, мы опубликовали дельные заметки командира о воспитании у воинов высоких морально-боевых качеств? Так у этого человека батальон — передовой». Редактор мне — вводную: «Организуйте от него новое выступление, таких людей нужно поднимать». И тогда меня осенило. Но сперва — коротенькое предисловие.
В последнее время, Володя, в армии появилось новое веяние: выдвигать политработников на командные должности, а командиров — на политработу.
Так вот, кое-где уже практикуется такая перестановка в порядке выдвижения: замполита батальона — на должность комбата, а того — замполитом полка. Но делается это еще робко, о чем говорили на одном из недавних совещаний в политуправлении округа. На совещании выступал и ваш Ерохин. Понравился он мне, толковый дядька. Здорово говорил о воспитании самих воспитателей, о привитии им партийных качеств. Между прочим, он сказал, что в их соединении много зрелых командиров и политработников. И среди прочих назвал тебя и даже подчеркнул: «Вот вам, товарищи, готовая кандидатура на должность замполита полка». Соображаешь, дружище, что к чему? Поверь моему чутью, Володька: быть тебе вскорости замполитом, тем более что сам член Военного совета сказал Ерохину: «Кто вам запрещает? Выдвигайте».
Тогда-то и блеснула у меня идея: тебе непременно надо выступить в газете со статьей о том, как вы у себя добиваетесь единства процессов обучения и воспитания. Как способствует этому послепленумовское оживление партийной работы. Напиши такой материал. Знаешь же: «хороша ложка к обеду…»
Владимира приятно удивило сообщение Юрия: Ерохина Владимир искренне уважал и мнением его дорожил. И то, что Ерохин сказал в политуправлении… Да, было чему порадоваться.
Раньше Владимир не помышлял о стезе политработника. Он считал себя командиром по призванию и свое будущее видел тесно сплетенным со строевой работой. Но весть от старого друга вносила поправку в его мечтания. И эта поправка не испугала Владимира, потому что дело было связано с выдвижением, к тому же в такую область деятельности, которая не столь уж резко отличалась от его нынешней. А кому не приятно повышение…
Однако что-то мешало Владимиру отдаться чувству радостной удовлетворенности тем, что он о себе узнал. Владимир внимательно перечитал письмо Юрия. И вместо изначальной приподнятости возникло тягостное чувство — сродни тому, которое Владимир уже испытал, прочтя письмо Марины. Но почему это чувство появилось сейчас, после радужных вестей от Юрия, Владимиру было неясно. Ведь все, что Юрий писал, шло у него от души, от желания сделать для друга доброе. Юрий в дружбе бескорыстен. Таким Владимир знал его еще в училище. Правда, он отличался некоторой эксцентричностью, был начинен всевозможными идеями, нередко — авантюрными. Неужели это у него не прошло и под влиянием каких-то факторов стало чертой характера? Если так… Ну нет, он, Владимир, на сделку не пойдет! Выступать ни с какими починами не станет, писать статей не будет. Прикажут ему перейти на политработу — перейдет. Но он же не может допустить, чтобы на его повышение в должности хоть малейшее влияние имело то, что Юрий предлагает сделать. Даже если никто не узнает, как возник в батальоне новый почин и появилась в газете «актуальная» статья «передового» командира.