У входа она столкнулась с Ясенем. Красивое лицо последнего скривилось, когда он услышал последнюю фразу. Ему и самому досталось, когда Трис дефилировала мимо:
— …вот бери с брата Ясеня пример в этом.
— Если когда-нибудь буду зол на тебя, отправлю с ней в паре работать, — Ниротиль насладился оттенком бледности своего оруженосца.
Ясеня никогда не видели с женщиной, кроме законной жены.
— Это стало бы моей казнью, мастер, — чистосердечно ответил тот, — позволите сказать, мастер? Новости от мастера Сернегора из столицы. Срочные.
— Я уже читал.
— Только что прибыли. Город в трауре, — Ниротиль подобрался, затаил дыхание, Ясень опустил глаза, — Правитель и его достойная госпожа-супруга потеряли первенца в родах. Мастер Сернегор пишет, что опасается бунта в южных кварталах.
Утренняя нега покинула Ниротиля мгновенно. Южане получили повод к бунту.
— Кто еще есть из воевод в Элдойре? Мы можем кого-то выслать из наших?
— Никак нет, мастер войны. Даже маршем…
— Понял я, понял. Хорошо. Дай мне минут с десять.
— Этого оскорбительно мало, — фыркнула Трис, возвращаясь и строя Ясеню зверскую рожу.
— Куда опять умывальник выкинула? — нахмурился тот, — клади вещи на места, сто раз говорил тебе…
Полководец уже натягивал сапоги. Триссиль хватило нескольких слов, чтобы проникнуться ситуацией. Она подала Лиоттиэлю штаны, кафтан, неодобрительно взглянула на его босые ноги.
— Надо попросить Литто, чтоб связал носки тебе.
— Наводчик ведь именно этим должен заниматься, да? Подай пояс.
— Меч или сабля? — Трис склонила голову, — советов ты не слушаешь, так?
Ниротиль кивнул на саблю. Прежде она принадлежала Эттиги. Он много раз поддразнивал княгиню за ее слабость — было бы странно ждать от женщины даже с ее физической подготовкой ношения столь же тяжелого меча, как его собственный, и она предпочитала чаще всего кельхитскую саблю.
Любовницы воинского сословия оставляли на память о себе шрамы и клинки. Ниротиль повращал запястьем правой, затем левой руки.
— Сабля. Нехорошо выронить меч, когда эти подонки будут смотреть, Трис?
— Твои слова, не мои, капитан, — пробурчала кочевница, позевывая, — так что, выдвигаемся на белый город?
— Нет, — Ниротиль прищурился, — не сейчас.
— Мастер! — запыхавшись, затормозил у шатра паренек, — мастер, пришел лекарь! Говорит, леди Орта пришла в себя и просит вас, мастер!
Он почти спиной почувствовал взгляд Триссиль.
— Не ревнуй, милая, — на ильти обратился он к ней, — призови Орнеста и сотников.
— Сейчас, капитан? Ты не пойдешь к госпоже? — Трис тут же демонстративно приложила руку к губам, — прости, я уже заткнулась.
— Посмотрим, сколько я проиграл, когда поставил на эту женщину. И сколько получил. Эй, мальчик! — полководец набрал воздуха в грудь, поднялся из палатки навстречу холодному зимнему солнцу, окрашивающему малиновыми потеками восточный горизонт, — сбегай к плотникам.
Он принял саблю из рук Триссиль, не глядя. Расправил плечи. Слабость прошедшего дня испарилась, как и не бывало ее. Лиоттиэль снова был в строю, и снова готов был идти в любой бой.
— Скажи им, придется поработать. Ставьте виселицы на площади.
========== Первый ход ==========
Огромные ворота Дворца Наместника были закрыты.
Синий камень смотровых башен возле них слегка покрылся инеем. Над покрытой глазурованной мозаикой аркой не было ни единого знамени. Не было ни щитов с гербом, ни стражи у ворот, не было огней в переулках, лишь на основных улицах. Флейя ушла в глухую оборону — все попрятались в своих домах и кварталах-крепостях, сложно было представить, что в городе вообще кто-то живет.
И, как и в прошлый раз — когда Ниротиль лежал на носилках и едва мог видеть дальше нескольких шагов, Дека Лияри появился в сером плаще лучника на стене. Теперь полководец мог разглядеть его гораздо лучше. Вспомнил даже, как и когда видел его прежде — на стенах белого города, перед осадой.Хотя, может, то был другой флейянец.
— Мир вам, — донеслось сверху.
«История повторяется».
— Отвечу миром, когда ты поступишь, как мужчина, — ответил Ниротиль, не отпуская поводьев — он лишь недавно начал вновь тренироваться в езде, но верхом чувствовал себя уверенно.
Кони всегда были друзьями — как коты, когда у него еще было надежное становище. Коты спасали зерно, кони спасали жизни воинам. Сколько раз Рыжик уносил его прочь от опасности, иной раз израненным, иной раз почти без чувств, в солнечные бескрайние степи!
Но Рыжика больше не было, как и становища из прошлого. И Ниротиль беспощадно улыбнулся, вздергивая подбородок, как тот, кому нечего терять.
— Так ты выйдешь, Дека?
— В чем ты обвиняешь меня, старший полководец Элдойра?
— В сговоре с врагами его величества. В предательстве трона. В подстрекательстве к мятежу.
— И вновь мы заняли свои исходные позиции, полководец, — вздохнул Дека, складывая руки перед собой и пытаясь облокотиться поудобнее в просвете бойницы, — ты внизу, умоляешь меня открыть тебе двери.
— Я предлагаю тебе сдаться до того, как я сам открою их, и тогда не поздоровится всей Флейе.
— Как Сальбунии? — Дека сбросил капюшон своего серого плаща.
Падающий снег ложился на синие камни мостовой, редкий в предгорьях яркий солнечный луч высвечивал фигуру Наместника на стене над Ниротилем.
— Да. Но Бог мне свидетель, я сам займусь другой заботой, личной. Есть у нас с тобой дельце, Дека Лияри. А вот моим парням охота сквитаться с южанами. Южан здесь нет, но, — Ниротиль широко развел руками, невольно чуть сводя бедра, чтобы удержаться в седле, и опасаясь, что жеребец тронется с места, — зато здесь много их друзей. По твою сторону стены.
— Ты же понимаешь, он не сдастся, мастер? — спросил тихо Ясень. Лиоттиэль отмахнулся.
— Пусть его дружки послушают.
— Ты в настроении поболтать, капитан? В тебя целятся.
— Правдивая, ты сама Правда, твою душу сношать, свали с линии! — зарычал полководец; воительница неодобрительно поджала губы.
— Ты без шлема, капитан. И ты на линии.
— Пошла на хер, Трис. Это приказ.
Бормоча что-то о тех местах, куда она «еще не ходила по его долбанным приказам», Триссиль убралась в сторону. На стенах не наблюдалось никакого движения. Дека так и продолжал стоять наверху, пока, наконец, Ниротиль не вынужден был первым начать беседу заново: долго в седле он все еще сидеть не мог.
Тем более, в полном обмундировании.
— Ты не спустишься для переговоров, Наместник?
— Только в присутствии Советника, — категорически прозвучал тут же ответ Лияри.
— Чего ты хочешь, а? — спросил негромко Ниротиль, искренне желая злиться и бушевать, но не в силах пробудить в себе гнев, — ты не высидишь там долго. Я знаю, что такое осада, как и ты, Дека. Ты знаешь, как и я, что в городе волнения, что их подавят — так или иначе. Советник не отправится в твой городишко, чтобы учить тебя уважению к мастерству войны.
Лияри хранил молчание.
— Я не уйду, — на всякий случай нажал Ниротиль.
— Я не выйду, — вновь прозвучал ответ, — и никто из нас.