Маневр удался. Беззвучные тени со всех укромных уголков улицы стали стекаться к нему. Ниротиль поднял голову. Если бы любой из других старших полководцев был с ним здесь!
Что ж, когда они прослышат, что он собственной персоной после всех ран, после смертного приговора от целителей, лез на стены к любовнику своей жены, то будут смеяться годами.
========== Блуждающий ==========
— Какой умник устроил курятник в башне? — отчаянно пробормотал Ясень, отплевывая перья, попавшие в рот. Ниротиль пожал плечами:
— Теплый воздух сюда поднимается, может, поэтому…
— Точно, там белье на веревках висит.
— Смотрите, прачек не зацепите!
Они нервно хихикали, все полторы дюжины воинов, что последовали за полководцем. Ниротиль пригрозил им отрубить по пальцу за каждую украденную монету. Он ни слова не говорил об изнасилованиях — ясно было, что на это времени не останется.
Сам нарушив накануне обещание избегать насилия над женщинами, он пытался оправдаться в собственных глазах: Сонаэнь была виновата перед ним, она заслужила петлю, запугивания, угрозы, даже побои, а не ночь с законным мужем. И все же было гадко, и в животе скручивалось особое чувство совершенной непростительной ошибки.
Но вспоминались ее стоны, дрожащие руки, хотелось снова прикоснуться к ней, но уже знать, что она чиста, что каким-то образом снова любит и хочет его прикосновений, грубоватой ласки, может быть, даже поцелуев. Ниротиль отмахнулся от этих мыслей.
Насколько было проще со шлюхами. Или воительницами. По крайней мере, они его не судили.
Может, бродяга Сернегор был не так уж и неправ, что взял вместо жены наложницу из шатров Сартола — гихонку, если верить слухам. Бывшую танцовщицу. Сернегор, старая развалина, ты бы пригодился. Ты умел устроить долбанное зрелище из любой драки.
Он пригнулся, всматриваясь в спину Ясеня. Первенство в разведке и диверсиях он безропотно отдал своему оруженосцу. Ниротиль давно истребил в себе тщеславие везде быть первым — служба в штурмовых войсках быстро избавляла от подобного рода устремлений.
Зал приемов был пуст. Почти наверняка все, кто мог, спустились вниз — стены не были безопасны во время любой осады. Сартол из полумрака одной из арок показал два пальца следующим за собой парням.
Ясень быстро оглянулся прежде, чем скользнуть за ними.
«Не сложнее, чем в степи, если бы только не стены, стены везде, — подумал Ниротиль, — лучше б я ворота атаковал». Но его целью был Дека, а хитроумного Наместника на прямое столкновение просто так было не выманить.
— Бри, Вьюн — за мной. Мирт, Сизый, идите с Сартолом, — прошептал Ниротиль, — открывайте ворота, если сможете.
Он не упомянул Ясеня: тот следовал за ним шаг в шаг, безотрывно. Полководец готов был порадоваться удачному проходу по Дворцу, когда лицом к лицу столкнулся в закутанным в серый маскировочный плащ флейянцем, отчаяно зевавшим — но двигавшимся при этом совершенно бесшумно, очевидно, для смены караула.
«Камуфляж, чтоб ему». Предсмертный крик флейянца мгновенно отозвался во внутреннем дворе перед воротами многочисленными сигналами тревоги. Мастер-лорд перемахнул через парапет лестницы, налетая с угрожающим рычанием на противников, следом за ним прыгнул вниз Ясень.
Ниротиль на мгновение утратил ощущение прелести боя: ему предстояло сражение с врагом последних месяцев в виде трех лестничных пролетов. Унизительное сошествие вниз, держась за стену.
— Наступайте! — кричал что было сил Сартол, понадеявшись на то, что его услышат по ту сторону ворот, — еще разок, парни, вы их порвете!
— Лошадей веди!
— Цепи! — если полководец не ошибался, штурмовики мастер-лорда Сартола подготовились не на шутку серьезно. Он не успел возгордиться союзником — украшенные литьем ворота во внутренний двор конюшни за его спиной распахнулись. Ниротиль беспокойно оглянулся.
Ясень яростно отбивался где-то на галерее. Тесный коридор занимали воины Сартола, сам мастер-лорд отстал от своих, но его ругань доносилась до полководца отчетливо. Тонкая струйка воздуха защекотала ему шею сзади, он рефлекторно развернулся, блокируя саблей удар — и столкнулся носом к носу с двумя закутанными в серое флейянцами, стремительными и ловкими, как сабянские пантеры.
Близость смерти, азарт, действующий лучше всякого обезболивающего — куда там дурману, опию, нет ничего подобного! — были бесценны. Он дышал этой схваткой.
Не в последнюю очередь благодаря знакомому чувству превосходства. Раз пристрастившись к ощущению собственной силы, Ниротиль ни по чему так не тосковал, пока оправлялся от ран. Он был сильнее, хотя их было двое; благодаря росту, годам тренировок, проверенному обмундированию, опыту — он знал, что все еще сильнее двоих мужчин, даже без большого меча, лишь с саблей Эттиги.
Маневренность, легкость годам оттачиваемых движений, даже непривычная тяжесть там, где раны оставили слишком глубокий след — это было бесподобно, прекрасно, восхитительно, снова стать собой.
Флейянцы не привыкли к сражению с длинными клинками, даже сабля была для них велика, и полководец легко отбил прямые замахи. Оба кружили, не решаясь встретить рубящий удар, и Тило решился на первый выпад. Он зацепил одного из нападавших, когда громкий окрик с нижнего яруса заставил обоих отпрянуть и отступить.
— Мастер, брат Сато в беде! — крикнул запыхавшийся Ясень; его косы растрепались, выглядел он измотанным и здорово разозленным, — нас мало.
— Я иду к воротам, — определил Ниротиль, — ко мне троих покрепче. Прикрой сверху.
— Принято, — Ясень немедленно махнул вверх по узкой лестнице, на ходу нащупывая лук за спиной.
За что любил степняков Ниротиль — за их привычку все возможное имущество и оружие носить с собой. Он убедился, что его оруженосец занял свое место прежде, чем направиться к воротам. В темноте можно было только надеяться, что никакого хитроумного механизма в них не предусмотрено.
— Что за дело, — буркнул один из рыцарей — в темноте Ниротиль дрогнул, чуть не признав в нем мертвого Рамиса, — не пойму, что не так. Ворот почти не весит ничего. Задвижки нет в помине.
— Глянь на нижние петли. Может, укрепленные?
— Все как обычно. Снизу зацепы. Сверху ограничитель.
— Ты строитель, что ли? — буркнул Ниротиль, ударяя по полотну ворот. Не раздалось ни звука, словно те целиком были вытесаны из камня.
— Дядька мой кузнец в арсенале, мастер, — не смутился рыцарь, снимая кожаную перчатку, — так, может, тут секрет какой-то…
Он деловито и обстоятельно принялся ощупывать ворота. Трижды они налегали со всех сил на ворота. Разбежаться, конечно, не рисковали. На галерее было затишье. Казалось, во всем Дворце, как и во Флейе, вовсе не осталось жителей.
— Дубины! На себя! — застонал за спиной Ниротиля кто-то, он дернулся в сторону — то был воин из южан, примкнувших к нему после перегруппировки.
— Ты что говоришь?
— Во Флейе все входные двери открываются внутрь! Так везде на юге.
Воины хором застонали, срываясь в истерические смешки. Потерянные несколько минут могли стоить — и почти наверняка стоили — жизней их братьям.