Отложил книгу, встал, приблизился к ней. Ниротиль все еще не мог заставить себя дотронуться до нее.
— Я убивал и оборонялся. И однажды преступил границы. Как видишь, я еще жив. Чему не всегда бываю рад, до сих пор. Но я жив, и думается мне, ты этот шанс тоже заслужила. В отличие от твоего дружка, что висит там, снаружи.
Она дрогнула, словно приходя в себя.
— О, не делай такое лицо, Сонаэнь. Он не раз пытался отправить меня в загробный мир исподтишка, а я люблю ходить прямыми дорогами.
— Не все воины похожи на тебя, Тило.
— Не все из них выживают. Не все водят войска, — спокойно отбил Ниротиль ее едва уловимый упрек, — некоторые получают звание и выслуживаются до мастеров, ни разу не пролив крови, ни чужой, ни своей. Другие курице голову отрубить не могут, но рассуждают о том, что мы должны или не должны делать. Пока мы делаем то, что можем. Думаешь, в первый раз это легко? Думаешь, это легко во все следующие?
Он отвернулся, не желая больше рисковать: откровенность была в новинку, откровенность с такой, как она, принимающей, даже если и не одобрявшей. Себе Ниротиль вынужден был признаться: он ее простил. Это не отменяло желания надавать ей пощечин и наорать на нее, что было абсолютно бессмысленно.
— В общем, ты отправишься в Загорье, в Орден, — кашлянул полководец, — полагаю, будет излишне напоминать тебе, что, если с тобой начнут заигрывать молодые златовласые суламиты, тебе все-таки не следует раздвигать перед одним из них ноги в закоулках Сосновой Крепости.
Не может быть, я уже пытаюсь шутить об этом. Прав был друг Ревиар — если хочешь выжить, придется научиться смеяться над собой
— Мы больше не увидимся? — спросила вдруг Сонаэнь, и надежда, которую Ниротиль услышал в ее голосе, причинила на сей раз сильную боль. На что она надеялась? Увидеть его снова или не увидеть никогда?
— Возможно, нет. Может быть, да. Прощай, леди Орта, — он проклял свою хромоту, не вовремя решившую проявить себя, остановился на мгновение у стола, поднял ее Священную Книгу, — я прихвачу с собой, м?
…Провожая взглядом ее фигуру на лошади, пока она не исчезла из виду за северными холмами, Ниротиль улыбался. Это было глупой затеей с самого начала, жениться вслепую; отчаяние и постоянная боль от ран затуманили его рассудок, заставили в очередной раз поступить необдуманно.
Но как он всем своим существом чувствовал необходимость завоевать Мирмендел и верил в победу, точно так же полководец знал, что однажды Сонаэнь Орта взглянет на него другими глазами и поймет его, если и не простит.
Путь обещал быть долгим.
Комментарий к Ставка на надежду
Полагаю, осталась одна глава… Она же эпилог.
========== Эпилог. Преданные ==========
«Дорогой брат! Получив твое письмо, отправил ответ только сейчас, не обессудь. Поживаем мы неплохо. Паек все еще без мяса — запад, что поделать; здесь так не принято, сказал мне Мархильт. Рад сообщить, что все-таки подействовал закон об отборе новичков в ученики. Совершенно невозможно представить, какие ужасные потери мы понесли в войне, бросив самый цвет юного поколения на передовые…».
Ниротиль зевнул. Брат Гана был убийственно зануден. Возможно, так Мелтагрот действовал на всех. Он пробежал глазами следующие несколько строк — сплетни, сводки из хранилищ, сплетни, сплетни опять — и отложил письмо. Полководец потянулся, затем уронил руки между ног, лениво размышляя о том, что жизнь на западе его полностью устраивает, даже и в походном лагере вместо гарнизона.
Ласковый ветер с юга нес запахи свежей травы. Темные дни зимы во Флейе были позади. Их окружали зеленые поля, песни полевых птиц и роскошь летнего тепла. Некоторые перебои с водой стоили великолепного вида — и того, что они занимали господствующую высоту на лугах у Нижнего Лотриора. Городок этот, маленький и дружелюбный до безобразия, проходящим войскам не пугался.
Прошло почти четыре месяца с того дня, как Ниротиль и его войска оставили Флейю и перешли через Кундаллы в Загорье. Они покинули плоскогорье и встали лагерем, ожидая пополнения войск новобранцами с запада. Те не спешили.
Полководец Лиоттиэль и не настаивал. Наступившее лето не располагало к труду вроде обустройства казарм. Как и сам воздух Загорья. На спешке не настаивал ни Правитель, ни Военный Совет. Тренируя новичков и попутно занимаясь ремонтом снаряжения, собственными упражнениями и, конечно, травя байки у костра, они проводили время в блаженном покое. Ниротилю казалось, он начал понимать, что княгиня Этельгунда называла «отпуском».
Письма стали прибывать регулярнее. Вместе с посланием брата Ганы передали и письмо от Сонаэнь. Короткое, оно сообщало, что леди Орта уже готовится дать обет Ордену и собирается учиться у знаменитого хирурга. Ниотиль перечитал письмо трижды, прежде чем до него начал доходить смысл.
Письмо было короткое, скорее записка, ничего общего с пространными чувственными шедеврами, что она отправляла из Руин во Флейю. Это было и к лучшему.
Она писала, что очень занята. Она писала, что счастлива видеть науку во всей ее мощи и глубине. Писала, что у нее появилась мечта стать мастером-целителем. Полководец уверился, что отправил свою неверную жену в правильное окружение. Может быть, Сонаэнь Орта и не принадлежала к воительницам, но уж точно скучающие взаперти леди-интриганки были для нее дурной компанией.
К письму прилагался подарок. Ниротиль со смешанными чувствами смотрел на длинную, достаточно изящную, но прочную трость со стальным подбоем и серебряными узорами. Отрицать факт своей пожизненной хромоты он больше не мог, даже если она проявлялась не каждый день, иной раз оставляя его на неделю с прежней юношеской походкой.
В другие дни ему нужна была вся выдержка, чтобы не стонать от боли, и вся ловкость, чтобы не свалиться, споткнувшись о любую кочку. Что с учетом воинского быта могло стать причиной нелепейшей из смертей.
Вздохнув, Ниротиль отложил трость в сторону. Возможно, оружейник сможет добавить к ней тайное выдвижное лезвие или что-то в этом роде. Не стоит пренебрегать возможностью обратить потери в преимущества.
Еще одно письмо пришло из Военного Совета. В отличие от обычных, ежедневно прибывающих листов новостей, это сообщение прислали в аккуратном свертке с печатями и разукрашенными подвесками. Судя по стилю, в канцелярии плотно засел кто-то из кочевников.
Ниротиль уже знал, что это будет приятное известие, когда разрывал обертку.
Ему потребовалось потратить почти двести золотых гривен и два месяца на бурную переписку, чтобы убедить мастера Нэртиса из Школы Воинов обойтись без общепринятых церемоний для присвоения Триссиль звания воительницы Элдойра. С десяток писем подряд Ниротиль повествовал неутомимо о достоинствах упомянутой сестры, упирая на ее подвиги в осаду Элдойра, но не забывая упомянуть тяжелое ранение у Дворца Флейи. Наконец, мастер Нэртис сдался,
— Это ведь чистая коррупция, брат Тило, — прошептал Ясень, воровато оглядываясь по сторонам: Трис была где-то рядом, — а она разболтает всем, кого встретит.
— Не коррупция, а экономия времени, — решительно отверг обвинения оруженосца полководец, — сначала решить вопрос с родословными, потом искать Учителя, опять же, ей пришлось бы ходить к Малому Алтарю три месяца. Наша лиса — и в храме? А теперь пойди, подготовь ее; тут еще воинский костюм для нее и расчетный лист — «восемнадцатый том переписи войск», ты глянь, и туда вписал, ага, так, жалованье… На первый год не назначено. Жадный Нэртис!