Горин в строительной каске, Горин пожимает руку нью-йоркскому мэру (искусно смонтировали, суки!), Горин сдает объекты на Ставрополье (кажется, все до 2002 года)…
– А мы успеваем? – наконец-то распахнул глаза Дудников, и в них зримо сфокусировалось: почему бы и нет?..
– Если есть готовая фотка, через час будете визировать свой текст.
Фотоснимок, где Дудников эмоционально толкает речь во Дворце профсоюзов и ему внимают предприниматели, подошел как нельзя лучше…
Йес! Йе-е-с!!! Он сделал это! Такой минусище превратил в плюс! Уже на ходу Виктор набрал номер редакции «РР» и забил треть полосы на завтра. Этот «объем» ему обошелся в восемнадцать тысяч рубликов. За все надо платить – вспомнил Жуков еще одну сентенцию предка и улыбнулся, представив, как у Подхлюзина отпадет завтра челюсть.
Глава III
Кукиш
Санкт-Петербург
Илюша Кук искренне недоумевал, почему (еще с тинейджеровских времен!) к нему прилипла эта кличка. Иначе как Кукиш к нему не обращались ни приятели, ни заказчики, ни даже закадычный дружок и напарник Пашка, пусть земля ему будет пухом! Многочисленные пассии не в счет – петербуржским и прочим барышням он представлялся то Игорем, то Кириллом, то Артемом, перезрелым матронам – Артуром или Филиппом, иногда путался, но это никак не отражалось ни на его бизнесе, ни на общем тонусе. С одной и той же дамой он не поддерживал отношения дольше двух-трех недель. Затем просто менял сим-карту и чао, бамбино, sorry! – кроме имени и номера мобилы околдованным его шармом ничего не было известно.
А два дня назад он вдруг зло обматерил Поручика – барыгу, через кого он снимал то одну, то другую отдельную хату – место проживания Кукиш менял чуть реже, чем своих любвеобильных подруг. Поручик обомлел и, кажется, забыл, что хотел сказать, – Кукиш и прилюдный мат – тема из разных опер. Главное, обматерил беспричинно, едва Поручик произнес его кликуху.
Сегодня, сидя напротив зеркальной дверцы допотопного шифоньера, Илья понял, что привычное прежде погоняло стало вдруг его раздражать. Именно – вдруг , когда он «зачистил» напарника Пашку – не по заказу, не по «закону», не из-за бабы (еще чего не хватало!), а с твердым расчетом заполучить Пашкины «бабули» – за весь срок его контрактной службы. По скромным расчетам в Пашкиной заначке хранилось около полумиллиона. Долларов, естественно.
Надо менять кликуху, подумал Кукиш, все равно солидняк имел дело лишь с Пашкой и львиную долю имел также Пашка. А он шел как напарник. Стоп! Номер абонентского ящика я оставлю тот же, а кликуху возьму Напарник .
Кукиш встал и, потянувшись, стал разглядывать себя в зеркале. На него смотрел высокий широкоплечий брюнет, с гордо посаженной маленькой головой. Губы дрогнули в довольной улыбке. На-пар-ник , – попробовал он на вкус новое имя и с облегчением рассмеялся.
Он вмиг вернул утраченный было тонус. Теперь следует почесать свою репку и вычислить Пашкин схрон.
Как и Кукиш, Пашка менял хаты как перчатки – профиль работы обязывал. Поэтому он знал, даже когда методично, по квадратам обследовал Пашкину последнюю «лежку», что денег там нет.Зная нелюдимый и подозрительный характер напарника, Кукиш догадывался, что ни доверить кому-либо такую сумму, ни спрятать ее дальше границ северной столицы Пашка не мог. Тем более что сразу после своей последней «акции» тот намеревался стремглав рвать из Питера, причем поездом. Поэтому первым делом он навестил «морг» и выменял на баксы Пашкины тряпки. Уже в своей берлоге он вспорол все имеющиеся подкладки, швы и другие возможные для тайника места. Увы – ни квитанции, ни клочка с шифром, ни каких-либо других «наводок» в тот день он не обнаружил. И лишь когда натягивал кроссовки, чтобы выкинуть в мусоропровод изрезанное вдоль и поперек Пашкино тряпье, стукнул себя по лбу: куда делись бессменные Пашкины кроссовки?..* * *
…Не хотел я без дела брать грех на душу, но невольно пришлось. Кроссовки упер запойный сторож из морга. Две ночи подряд он не являлся на работу, и мне пришлось навестить его по добытому домашнему адресу.
Холодный душ помог алкашу вспомнить о ключике за стелькой и о том, что кроссовки сейчас гуляют где-то на Кавминводах, вместе с его пасынком.
Я также помог ему вспомнить какой-то контактный телефон в Пятигорске – толком старикашка мне объяснить не мог, видимо, я перестарался, пересчитав его последние зубы. Так бы я и ушел, оставив старика в покое, но, видимо, бог (или черт?) удержал меня в прихожей. Я услышал, как старикан громко забулькал-заклокотал:
– Беги, сынок. Домой не приезжай… Бандиты, кхе-кхе… Я им все сказал… Ключик! Запомни – ключик… Кроссовку береги… Сгинь!..
Я рывком открыл дверь и увидел, как из дрожащей руки старикана выпал сотовый…
Можно было не суетиться: глаза старика закатились, и он шмякнулся на кровать. Я пощупал запястье – пульса не было.
Глава IV
Лодик
Солнечногорск, 4 апреля 200… г.
Сегодня мы с Вольдемаром обедали у Майи. Валентина Андреевна приготовила местный деликатес, толму – мясной фарш, завернутый в виноградные листья (здесь их консервируют на зиму многие хозяйки). К блюду подается кефир с мелко нарезанной зеленью и тертым чесноком. Вкусно-ти-и-ща!
А когда я попробовал «джингалов хатс» – армянскую лепешку (буквальный перевод – хлеб с зеленью, травами), полную тарелку которых принесла их соседка – Анна Хачатуровна, то чуть не проглотил язык. Представьте подобие однослойного пирога, где тесто раскатано до одного миллиметра, а внутри – обильная начинка из трав и пряностей. И все это обжарено в растительном масле. Королева начинки – особая трава с труднопроизносимым названием, которую специально собирают под Бештау и Машуком.
– Если не соблюсти рецепт в точности, – просветила меня Валентина Андреевна, – получается просто обжаренная лепешка с зеленью, но никак не это произведение кулинарного искусства.
Десертом меня удивила уже Майя – настоящими козинаками собственного приготовления. Прямо застывшая восточная мелодия, настоенная на душистом меде и сотканная из ядер грецких орехов…
Николай Васильевич взглянул на часы:
– Уже ровно четырнадцать.
Майя тут же поднялась из-за стола и включила радио:
– Сейчас будет нечто, – с улыбкой объявила она.
– Ладно, Майя, ерничать, – махнула рукой Валентина Андреевна.
Зазвучали бодрые позывные кавминводской радиостанции «Пятая Вершина», и чарующий голос Татьяны Рубан стал вещать местные новости.
– Через две недели мы изберем мэра, – прокомментировал Николай Васильевич.В эфире тем временем уже развертывалось вступление известной песенки из «Трех мушкетеров», но запел ее явно не Боярский…Пора, пора на выборы
За светлою мечтой.
За Константина Горина
Народ наш всей душой…
Майя весело захлопала в ладоши, родители на нее дружно зашикали и начали подпевать – вначале на ля-ля, но, кажется, с третьего куплета запели в унисон с певцом.
Глядя на их добрые улыбчивые лица, действительно захотелось подхватить чудесную мелодию Максима Дунаевского. Минут через пять такой шанс представился и мне.Вновь кастаньеты вступления сымитировали конский топот, и популярная мелодия полилась на бис. Я начал подпевать, но не выдержал и запел в полный голос, Майя сперва превратилась в соляной столб, а потом бросилась в прихожую и примчалась обратно, протягивая цветную листовку с портретом кандидата Горина: меня рассматривали умные глаза на лице простого кроя, а на обороте был отпечатан полный текст агитационной песни.С судьбой ты спорил с детства.
Побеждал!..
Умом своим разил сильней булата,
Стоящим наверху не угождал
И соль земли ценил дороже зла-а-та…
Подпевали, подглядывая в текст, уже впятером, а на припеве мы с Майей закружились в танце. К нам присоединились Вольдемар с Валентиной Андреевной. Хозяин дома в такт хлопал в ладоши…
– Ой, как в советские времена, – с ностальгией протянула Валентина Андреевна. – Сто лет так весело не отдыхали.