Это было всего лишь слово. Первое слово «ключа» к его сознанию. Оно звучало странно, Ростик произнес его вслух:
– Трампан.
Как всегда с языком несупенов, оно имело массу значений. Рост попробовал их перечислить, потом расширил поле значений, попробовал вспомнить фразы, в которых оно фигурировало… Но вспомнил только одну, ту, случайно проговоренную и не переведенную ярком, которая послужила для его узнавания.
Кажется, значение, которое оно могло иметь, ближе всего было к более современному для языка пурпурных слову Нуркес…
И что это мне дает, спросил себя Ростик. Да почти ничего, почти все осталось по-прежнему, вот только… Да, каким-то образом его обычные мысли теперь были чуть более защищены от «прослушивания» чегетазурами любого ранга и в любом его состоянии. Он изживал это ярмо несвободы мышления, он освобождался!
И вдруг, со всей очевидностью, какая иногда на него накатывала после сеанса прозрения, он понял, что второе слово ключа, как бы он ни использовал Ободранного, найти будет невозможно. Следовало менять тактику незаметно и, главное, мотивированно. Ему нужно было теперь сделать что-то такое, что позволило бы ему изменить ситуацию, в которой он оказался. Только так он сохранит свою игру в тайне, только так он сумеет выиграть.
Но в эту ночь Ростик ничего больше придумывать не стал, просто уснул, убаюкав себя радостью первой победы. Хотя ее использование требовало осторожности. Но теперь он был все равно уверен – он научится, обретет, вернет себе способность думать «по-своему». И никакие чегетазуры его в этом не остановят.
Глава 16
Иногда, особенно по ночам, Рост вдруг начинал чувствовать себя очень плохо. Причем это были какие-то внушенные ему на расстоянии, тяжелые, угнетающие образы, что-то бесформенное, способное довести его до галлюцинаций. В какой-то момент он даже стал бояться этой своей зависимости от кошмаров. Боялся, что однажды откроет после сна глаза и увидит… Допустим, стоящего около его кровати ярка или даже несупена, которого не будет на самом-то деле, но Рост вынужден будет почему-то подчиняться ему… Это было невыносимо.
Все-таки Рост был очень неплохо осведомлен о всяких медицинских сложностях жизни, поэтому вспомнил, что такая болезнь людей в его мире носит название шизофрении. Вот к ней, кажется, и несло его сознание, она-то ему и начинала угрожать. При этом он отлично понимал, что чем дольше и, так сказать, пристальней рассматривает эту возможность, тем более вероятной она становится. Ведь он так до конца и не разобрался, что в его предвиденьях было внушением, а что – самообманом, который воплощался именно потому, что он это выдумывал… А что действительно вычитывал неведомыми путями из объективно существующей реальности.
Рост знал, что скоро, очень скоро, если не сумеет себе помочь, превратится в одного из тех душевнобольных, какие, вероятно, получились из всех людей, перешедших в свое время на сторону пурпурных, удравших с ними от мести победившего человечества во время войн с губисками.
А днем с ним все было нормально, он бывал бодр, спокоен, иногда весел, хотя привык эту веселость не обнаруживать слишком явственно. Вот во время одного из таких приступов веселья он и решился на следующий шаг. Отправился на рынок и осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, купил новый, довольно большой свиток шершавой папирусной бумаги, три кисточки для письма и новую палочку туши. Тушь, кстати, оказалась плохая, с неприятным коричневым оттенком, в отличие от той, что он привез из Вагоса. Но старая уже заканчивалась.
В какой-то момент Рост даже подумал было купить себе новый письменный набор, но решил этого не делать из соображений экономии. И тогда в его сознании стал вырисовываться новый план, который, возможно, никогда не появился бы, если бы он не думал о другой туши.
К тому же ему, кажется впервые за много месяцев, вдруг не выдали денег. Возможно, потому, что его не использовали в разведке ламарских поселений, то есть он был бесполезен. А он рассчитывал на эти деньги, тем более что, увлекшись уроками Ободранного, перерасходовал свои средства. Сейчас же ему следовало подумать о том, чтобы элементарно не голодать.
Но получилось все иначе. Через пару дней Падихат и Ободранный вошли в его комнату необычайно спокойно и тихо, молча расселись, и на удивленный взгляд Ростика г'мет вдруг пожаловался:
– За нами скоро пошлют кого-нибудь… выбивать из нас долги.
– Мы проигрались, – добавил ярк.
Сердце Ростика отчетливо екнуло, потому что это была возможность сделать то, что он в своих мыслях уже обкатывал как вариант прибрать обоих своих соглядатаев к рукам.