Он взглянул на кваликов. Все племя, включая шамана и вождей, лежало на земле, в знаке полного подчинения, который был един, вероятно, для всех гуманоидов, как бы они ни выглядели и какие бы казни ни придумывали своим собратьям.
Глава 24
Праздник у племени все-таки состоялся, только не по причине Ростиковой смерти, а наоборот – в его честь. Он был главной достопримечательностью этих низкорослых ребят, их главным гостем. С ним даже девушки пытались плясать, правда, после того, как почти с час вокруг него в каком-то жутком боевом танце топтались юноши с копьями.
Все это время Рост пытался отвлечься от болей в ногах, но главным образом пробовал сообразить, что же с ним делал неизвестный зверек. Квалики называли его кесен-анд'фа, и было непонятно, что это значит, потому что ни на одном языке, известном Росту, такое сочетание звуков или даже чегетазурских иероглифов ничего означать не могло. Любопытно, что после того, как зверь обосновался на Ростиковых плечах, так же стали называть и его самого. Даже Шипирик, хлебнув пива кваликов, сваренного, кажется, из белых кореньев с довольно резким запахом, пару раз так обратился к Росту.
– Ты это кончай, – сказал ему Рост по-русски, едва сдерживаясь, чтобы не быть резким от боли и от ревности по поводу слишком уж заметного внедрения пернатого в племя трехглазых. – Я человек, или люд, если хочешь проще. Но никакой не…
– Главное – ты жив, – ответил захмелевший бегимлеси, и с этим, конечно, было не поспорить.
Кажется, в самый разгар праздника, когда еще и середина дня не наступила, у Роста началась жуткая лихорадка. Его трясло, он пытался согреться, хотя знал, что ничего из этого не выйдет. Яд паукомуравьев отравил его, теперь ему следовало бороться еще и с этой напастью. Тогда его отвели в хижину, где несколько девушек принялись безуспешно кутать его, поить бульоном, иногда поливали водой, словно перегретый карбюратор.
Рост посмотрел на свои ноги, сожженные до белесых, довольно глубоких ран, и понял, что до конца жизни не избавится от этих шрамов. Теперь его ноги всегда будут носить следы его стояния у пыточного столба. Это мнение подтвердил и шаман, которого привели из-за общего «стола», чтобы он облегчил Ростикову лихорадку. Шаман долго и недоверчиво рассматривал человека, потом принялся жевать и накладывать на раны какую-то отвратительно пахнущую массу красного цвета, больше всего напоминавшую индийский бетель.
От мази легче не стало, скорее наоборот, лихорадка усилилась, но боль в ногах слегка уменьшилась. Если бы Рост не был так слаб, он бы перебарывал ее вполне достойно, а так он несколько раз застонал, чем привел девушек в неописуемое изумление. Рост без труда понял, что это никак не соответствовало их представлениям о мужчине, который неожиданно для всех стал чем-то вроде местной достопримечательности.
Мангуст кесен-анд'фа вел себя смирно и казался сонным. Даже не отвлекался на попытки девушек покормить его каким-то молоком в небольшой глиняной плошке с накрошенными туда бледно-розовыми дождевыми червями. Только пару раз поднимался, выпускал коготки, правда, тут же их прятал, зевал, показывая завидные зубы отнюдь не травоядного существа, поворачивался головой к другому плечу Роста и снова укладывался.
В какой-то момент Рост попробовал было его погладить или рукой понять, кто же его спас и как это зверьку удалось, но кесен-анд'фа только махнул лапой, отбиваясь, почему-то не позволяя к себе прикоснуться. Ладно, решил Ростик, буду здоровее, наверняка позволит себя потрогать. Но даже при этом мельчайшем контакте он отчетливо понял, что спас его не кто-нибудь, а самый редкий зверек этой местности, которому тут, на грани лесов, и вовсе водиться не полагалось. К тому же самец, парень, а не бесполое образование. То, что исполнять роль самок должны другие кесен-анд'фы, Рост понял с ясностью, от которой становилось даже слегка неуютно.
Последующие три дня Рост провалялся в лихорадке, причем видел все как бы со стороны и в неправильной пропорции. Квалики, их чудные и в то же время вполне понятные строения, оружие, утварь, даже Шипирик – все то увеличивалось, то до нелепости уменьшалась. Иногда даже казалось, что Рост видит не происходящее, а что-то растянутое во времени, потому что пернатый пару раз воспринимался в разных местах одновременно, чего, конечно, не должно было случаться.
Но стоило Росту немного воспрянуть, он принялся думать о том, что же теперь будет? Как с ним и Шипириком обойдутся теперь, ведь не оставят же при племени в качестве живого талисмана навечно? Неужели снова придется что-то выдумывать, чтобы удрать, теперь уже дальше той территории, которую контролировали квалики?