Рост не знал ответа и понимал, что, несмотря на все свое умение предвидеть будущее, ответ на этот вопрос останется для него нерешаемым, абсолютно неизвестным, может быть, до конца его жизни.
Он застонал, и звук собственного голоса немного помог ему. Он даже поднялся и принялся умываться, хотя за окном было еще темно. Солнце еще не включилось. И хотя Ростик был еще не в форме после травмы, нанесенной Пинсой, он все равно решил действовать, как задумал.
Так уж получилось, что появление в Висчен-Ца Пинсы вызвало в городе немалый переполох, а может, она и вправду задействовала высокие структуры управления городом и всей этой провинцией, которые не слишком умели торопиться, поэтому на некоторое время Ростика оставили в покое. Даже сделали некоторые послабления, например, предложили не являться каждое утро на аэродром. К тому же теперь, когда Пинса «разруливала» его дела с дурацким выигрышем дома и кучи местных денег, можно было отказаться от охраны.
Поэтому он попробовал отыскать более удобное жилье, хотя бы с подобием душа, что было непросто, потому что в этой пустынной местности вода слишком ценилась, чтобы тратить ее впустую, например, на частые омовения. Но все-таки, как во всей цивилизации пурпурных, иногда можно было добиться исключений. И теперь, по крайней мере пока у него не кончились деньги, Рост решил попробовать.
От услуг, иногда весьма настойчивых, Падихата и Ободранного он сумел отказаться, благо это было не сложно, потому что оба его соглядатая и сами хотели бы оказаться поближе к несупене.
В общем, активность он развил немалую. Главным образом потому, что ни на что другое не был способен. И потому, что давно заложил в себя, как программу, эти действия, хотя плохо представлял, насколько они способны привести к успеху. Но он действовал и даже торопился… Потому что с исключительной ясностью понимал – его нынешнее положение продлится недолго. Вполне могло оказаться, что Саваф или кто-нибудь еще из чегетазуров откроет, что Ростик знает о ключе к своей «закладке», что он расшифровал и освобождается от нее, а тогда… Ему вполне могли поставить новую «закладку», могли даже внедрить ее незаметно для него, предположим во сне. В том, что такое возможно, Рост не сомневался ни на мгновение.
Кстати, помимо прочего, ему следовало еще быть довольно осторожным, потому что не раз и не два он ловил на себе какие-то чересчур испытующие взгляды, как бы приходящие ниоткуда, даже когда вокруг никого не было, когда некому было за ним следить. Почему у него появлялось такое впечатление, он не знал, но догадывался, что слежка за ним теперь ведется какими-то новыми для него, более тонкими и изощренными способами. Поэтому торопиться все-таки следовало. Ведь пока он выграл только время. Ну и еще, пожалуй, обрел некую неожиданную для чегетазуров сопротивляемость, что было, опять же, фактором временным… Хотелось бы, чтобы она иссякла не слишком быстро.
А потом у него состоялся дикий, ужасно изматывающий диалог с Савафом. Тот вломился в сознание Ростика неожиданно и исключительно агрессивно. Во время этого сеанса Рост только и сумел, что замереть, как какая-нибудь пичужка, увидевшая, что ее вот-вот сожрет более сильный зверь… Он сидел на веранде небольшой забегаловки, где готовили отличное мясное блюдо, напоминающее гуляш, и с аппетитом обедал, да так и застыл с ложкой в руке.
– Люд-Рост, – раздалось в его сознании не очень отчетливо, словно бы голос звучал из неимоверной дали, но от этого все равно было не легче. Голос давил, поглощал возможности правильно соображать, вообще правильно представлять себя и мир вокруг. – Ты плохо справляешься со своими обязанностями.
– Их в последнее время было не слишком много, – пролепетал Ростик, кажется, даже слегка в голос.
– Это потому, что там, где ты находишься, будет следующий этап наших действий, острие следующего удара.
Тогда и только тогда Рост понял, что Саваф переговаривается с ним из своего особняка в Вагосе. Он даже не покинул своего кабинета и не собирался его покидать, чтобы дотянуться до каких-нибудь усилителей этой трансляции, как поступал прежде.
– Я готов служить.
– Не уверен… – Или Ростику только показалось, что Саваф так подумал. Но чегетазур продолжил: – Наш план требует еще некоторой подготовки. Ты хочешь покинуть Висчен-Ца, чтобы поработать в другом месте?
Это была проверка. Потому что, если бы Роста перевели на новое место, он потерял бы все, что уже успел сделать, попытку освобождения пришлось бы начинать сначала, и еще неизвестно, будут ли у него такие исключительно удачные условия для этого. Поэтому он ответил по возможности равнодушно:
– Я готов служить там, куда меня направят.
– Неужели ты не оценил того, что я предлагаю тебе выбрать место по собственному усмотрению?
– Оценил, но, – Рост не придумал ничего лучше, чем внутренне принять позу подчинения, – это для меня слишком сложно… Я разучился пользоваться такой возможностью.
– Это… так, – вдруг заключил Саваф. – Тогда можешь пока оставаться там, где находишься.
Изо всех сил, словно от этого зависела жизнь, Рост попытался не обрадоваться. И судя по всему, это ему удалось. Прежде, пока он не знал второго слова командной «закладки», из этого ничего бы не вышло, он это отчетливо понял на низовом, «подвальном» уровне своего мышления и оценки происходящего.
А на поверхность своих чувств выкинул сожаление, что в последнее время его слишком мало посылали в разведку, что он был не слишком успешным в поиске ламаров… Хотя тут же оборвал себя, все-таки эта игра в послушность получалась у него довольно фальшиво. Ведь он все равно рассматривал диких восхунов как своих естественных друзей, и не следовало ему уж слишком радоваться их гибели, с его помощью, кстати говоря.
Вот эта борьба, которую отлично считал Саваф, кажется, и помогла Росту остаться не до конца расшифрованным. Чегетазур, почти как Пинса, когда она долбила Ростика своими внушениями, увлекся чисто человеческими всплесками эмоций и переживаний. Оказывается, этот флер был совсем неплохим туманом, который закрывал главное – способность думать по-своему, может быть, и вразрез с тем, что полагалось бы на его месте говорить.
Вообще, решил Ростик, следует подумать о том, насколько успешно получается «подкупать» чегетазуров на эмоции. И почему они так уверены в том, что он не способен лгать в своих мыслях? Возможно, пурпурные были не способны на это, и, столкнувшись с такой человеческой способностью, каменноподобные не сумели оценить важность этого качества людей, не разобрались в ней, остались слишком самоуверенными?
Все это было не то, и думать следовало о другом. Вот Рост и принялся думать о том, чтобы он своими мыслями выглядел как истукан, застывший и неповоротливый, а главное – не способный на лукавство, даже на прямую лужь.
– Я хотел бы предложить тебе, если уж ты так разбогател, как мне сказывали, – Саваф, похоже, издал что-то, имитирующее смешок, словно бы умел смеяться, – кстати, довольно неожиданно для меня, никогда не подозревал о таком побочном эффекте моих операций с тобой… Я хотел бы предложить тебе обзавестись настоящей женщиной из расы людей. Как ты на это смотришь?
– Не очень… вдохновляет, – признался Ростик. – У нас, людей, довольно сложные отношения с женщинами в режиме «нравится – не нравится». Вот у меня и имеется опасение, что – «не понравится».
– Но ведь ты принял…
– Васл мне понравилась, – признался Ростик, почти перебил Савафа. Оказывается, в очень дальних трансляциях это было реально.
– Перевести ее к тебе? Это можно сделать довольно быстро.
– Если… – Рост еще колебался, но все-таки решился, почему-то ему казалось, что он должен так поступить. – Если допускается, чтобы я выбрал себе товарища, я бы попросил тебя, Саваф-то-Валламахиси, прислать ко мне друга из расы пернатых под именем Шипирик. – Отвечая на едва намеченный вопрос, Ростик правдиво высказался до конца: – Мы вместе воевали, еще когда Валламахиси был поврежден… Но он остался жив, я видел его позже, в тюрьме на плавучем городе.