— Маша, ты любишь свою работу?
— Да. Очень.
— Почему ландшафтный дизайн?
— Мои родители архитекторы. Я с детства во всем этом варилась. И потом… я просто решила, что кто-то должен делать этот мир красивым.
Возможно, я именно для этого родилась.
— Возможно, — улыбнулся ее словам.
— Ведь у каждого в жизни есть призвание. Вот вы можете с ходу сказать, в чем ваше призвание?
— Призвание, — задумчиво произнес он. — Рядом с тобой я четко начинаю ощущать всю никчемность своего существования. Серьезно. А ты пацифистка, наверное, по натуре?
— Жутчайшая. А вы?
— Местами.
— Это как?
— Это, Маня, либо миру мир, либо вольному воля.
Мягко притормозив на светофоре, Маша рассмеялась. Бросила на Виталия искрящийся взгляд, чуть дольше задержавшись на лице. Почему-то раньше думала, что глаза у него черные. А они у него не черные, а карие. Светло-карие, теплые.
В «Пушкинский» они приехали через два с половиной часа, потому что сначала застряли на МКАДе, а потом долго тянулись по узкой Ярославке.
— Маня, ты привезла меня в поле? — Бажин никогда не был в питомнике, но, осмотревшись, понял, что совсем не так себе все представлял.
Глазам его предстало поле. Бесконечное поле с ровными рядами разнообразных саженцев.
— А вы ждали альпийские горки?
— Ах, ну да. «Завет Ильича» же. И что мы здесь хотим?
— Мы хотим здесь барбарисы. — Забрала с заднего сиденья небольшой рюкзачок и закинула его на плечо. — Пятилетки желательно. А они как раз в поле и растут.
— Маня, я так понимаю, коммунизм уже наступил?
— Да, Виталий Эдуардович. Вошел в полную силу. Вы, главное, ничему не удивляйтесь.
— Вот последнее твое пожелание меня очень настораживает. А тут кто-нибудь работает, или все само растет?
— Работает. Сейчас кто-нибудь откуда-нибудь вырулит.
Когда они подошли к теплице, им навстречу вышел почтенного возраста мужчина в темной спецовке.
— Здорово, Маруся.
— Здравствуйте. Нам барбарисы нужны, пятилетки.
— Пойдем, раз нужны, — посмеялся работник питомника и взял лопату.
Маша выразительно посмотрела на Виталия и кивнула, что означало: пойдемте следом.
— Вот пятилеточки.
— Отлично. Нам нужно двадцать.
— Ну, копай, раз нужно.
Старик невозмутимо вручил Бажину лопату и поплелся обратно к теплице. Маша проводила его взглядом и повернулась, облокотившись на черенок, и смотрел на нее с застывшей на губах усмешкой.
— Вот это ты меня стебанула, Маня.
— Никакого стеба, — мягко начала она. — Вы сами предложили мне выбрать удобный для себя вариант. О вашем удобстве речи стеб, это жизнь. Виталий стоял, не было. Это не стеб, это жизнь.
— Да что ты, это же просто мечта. Наконец-то только ты, я и поле барбарисов. — Он вздохнул, поднял глаза в небо и застыл, щурясь от солнца.
— А сколько, ты говоришь, надо кустов?
— Двадцать.
— Не много?
— В самый раз. Я точно знаю, сколько и чего в мою машину влезет, так что будет полный порядочек.
— Так и знал, что это проверка на вшивость. Я тебя недооценил. Это очень крутая провокация. Ты попала прямо в яблочко. — Окинул взглядом длинный ряд. Прошелся вперед на несколько шагов и вернулся обратно.
— Виталий Эдуардович, вам не обязательно это делать. Даже больше скажу. Вы ни в коем случае не должны делать это сами.
— Конечно. Я могу организовать, что тебе тут все поле перепашут, но ты же потом скажешь, что Бажин, скотина такая немощная, двадцать кустов барбарисов сам не смог выкопать. Поверь, я выкопаю и даже не взмокну.
— Вы действительно упрямый.
— Подержи. — Снял и сунул Машке пиджак, оставшись в белой футболке.
Та, перекинув пиджак через левую руку, подала перчатки, с ужасом представив, во что превратятся его замшевые мокасины и светлые джинсы.
— На самом деле все просто. Нужно немного подкопать, а потом просто вырвать куст.
— И после такого насилия он нормально приживется?
— Отлично приживется.
— Тогда поехали.
— Они колючие, — предупредила, наблюдая, как он присел на корточки и тронул ветки.
— Вижу.
— Давайте я помогу. Я справлюсь лучше вас. — Боялась, что ветки хлестнут его по лицу.
— Отойди.
— Осторожно лицо и руки.
— Маня, нервы позже. Вот чем меньше ты будешь суетиться, тем быстрее я все сделаю. — Распрямившись, натянул перчатки, взял лопату и сделал все ровно так, как она советовала. Подкопал куст, подрубив корни, а затем, взявшись за основание, вытащил его из земли.
После третьего выкопанного кустарника Александрова не удержалась:
— Вы как будто всю жизнь барбарисы выкапывали.
— Не поверишь, у меня такое же чувство. Сам себя ловлю на мысли, что чуть полжизни без них не потерял.
— Как ловко у вас выходит, — улыбнулась она.
— Да, — усмехнулся он, — с ними мне легче договориться, чем с тобой.
— Кто на воду смотрит, кто на огонь… вот я бы век смотрела, как вы лопатой орудуете.
— Не прокатил комплимент.
— Почему это? Вы такой видный и мощный мужчина, такой физический развитый. Вы мне за десять минут шесть кустов выкопали, смотреть одно удовольствие.
Виталий выдохнул и облокотился на черенок лопаты:
— Маня, я сейчас тебя прям придушить хочу.
— И это здорово. Ваши настройки планомерно сбиваются в другую сторону. Надеюсь, совсем скоро вы перестанете пытаться со мной переспать.
— Это вряд ли.
— Ладно, хватит, — сказала Маша, — остальное возьмем из теплицы в горшках.
— То есть, можно было просто взять в теплице?
— Можно. Но там двухлетки.
— Но можно.
Мария рассмеялась:
— Можно.
— Маняша, я тебя затрахаю за эти барбариски. Так и знай.
Вернувшись к теплице, они выбрали растения и договорились, чтобы их загрузили в машину. Мария наконец облегченно вздохнула, но у Бажина были другие планы.
— Теперь пойдем дерево выбирать. — Он подтолкнул ее дальше по ряду.
— Какое дерево?
— Которое я должен посадить.
— Куда?
— Куда-нибудь. Ты мне скажешь — куда. Раз уж ты меня затащила в эти кусты… Дом я построил, надо и дерево собственноручно посадить.
— Некуда там дерево садить, посадки крупномеров уже давно закончены, осталось место только для мелкого кустарника. Все рассчитано и отмеряно.
— Значит, надо кустарники твои выкинуть, а дерево посадить.
— Вот только этого мне не хватало — вашей инициативы в вопросе посадок. Что-то раньше вы не хотели принимать в этом прямого участия.
— Раньше я не знал, что это так увлекательно.
— Я серьезно. Виталий Эдуардович, не портите ландшафт, там такая сложная стилистика.
— Да мне плевать на вашу стилистику. Я рябину хочу посадить.
— Только не рябину. Тогда уж лиственницу.
— Рябину.
— Почему именно рябину?
— Фактурная она потому что. И какое ни какое, а плодоносящее дерево. Типа польза от него.
Маша вздохнула:
— Без комментариев. Выбирайте свою рябину.
Рябину посадили у опушки леса, подбитой цветниками из гортензий.
— Как ты думаешь, она приживется? — спросил Виталий, присыпая землю кедровой мульчей. — Я ее с чувством посадил и со всей ответственностью.
— Тогда приживется, раз с чувством.
— Ты поужинаешь со мной?
— Поужинаю, — спокойно согласилась Маша, даже не думая отказываться.
Они провели вместе столько времени, оба устали и проголодались. Совместный ужин казался логичным завершением немного напряженного, но приятного дня.
Воспользовавшись гостевой ванной, Мария привела себя в порядок и прошла на открытую веранду. Куда ее отправила домработница, сказав, что Виталий Эдуардович распорядился ужин накрыть там и сам скоро спустится.
Он пришел несколькими минутами позже, поставил на стол бутылку красного вина и два бокала. Захватил с отдаленно стоящего кресла тонкий плед и накинул его Марии на плечи. Это было очень кстати. Она поплотнее закуталась в мягкий кашемир, прячась от прохладного ветерка.
— Поделитесь своими впечатлениями, Виталий Эдуардович. Если они у вас есть.
— Конечно, есть. Я полон разнообразных впечатлений. По поводу и без, — серьезно ответил он, откупоривая бутылку.