— Здравствуй, отец, — сухо кидаю я.
— Отец, — хмыкает он. — А раньше я был для тебя папой.
— Эти времена давно прошли.
— И то верно, — Мельников проходит в комнату и присаживается в кресло напротив кровати, — много дел ты успела наворотить за прошедшее время.
— Я успела наворотить? — его обвинительный тон, направленный в мою сторону, заставляет позабыть о всяческой осторожности, и теперь обвинениями бросаю в него я. — Это ты сотворил и продолжаешь творить чудовищные вещи! Сколько людей по твоей вине оказалось зависимыми от наркотиков! А скольких людей ты убил!
— Полно, Алиссия, — спокойно произносит отец. — Давай не будем сейчас говорить о морали. Пока ты росла, то ни разу не задавалась вопросом, на какие деньги мы с тобой живём.
— Не смей говорить, что я хоть как-то причастна к твоей незаконной деятельности!
— А ты что же не причастна? — тем же тоном продолжает он. — Наверняка, за два года ты могла добиться привлечения меня к ответственности, но что-то я так и не дождался следователей с ордером на обыск, постановлением на арест у своего дома.
— Да я боялась, — поникшим голосом говорю я. — Боялась, что стоит мне только сунуться в СМИ, любое отделение полиции, следственного комитета или иного государственного органа, так меня сразу найдешь ты и твои прихвостни.
— И правильно делала, — на лице отца появляется уверенный властный оскал. — Я так надеялся, что ты сунешься ещё куда-то, и я тут же тебя вычислю. Получилось иначе, но всё же ты здесь.
— Да, я здесь, — эхом повторяю его слова.
— И знаешь, что не даёт мне покоя? — он поднимается с кресла и в два шага приближается ко мне вплотную, не касается, но от одного его взгляда хочется свернуться клубочком и спрятаться.
— Что? — невзирая на страх спрашиваю я.
— Что ты так спокойно сдалась в руки Звягинцева, — он не отводит взгляда от моих глаз, пытаясь найти в них ответы на свои вопросы, — что ты добровольно села в самолёт, дала привезти себя сюда и даже отсюда не пыталась сбежать. Всё это идёт в контраст с твоим предыдущим поведением, что наводит меня на определенные мысли о западне.
— Да разве у меня был шанс сбежать?
— Ни единого, — качает отец головой, — и всё же…
Его прищуренный взгляд заглядывает в самую душу, а я молюсь, чтобы он не увидел там ни проблеска ещё теплящейся в моей душе надежды.
— Итак, — говорит отец, — мои люди обыскали твою квартиру в Москве и нашли там тайник с шестью флэш-накопителями. Естественно, все были изъяты. После чего они обыскали и твоё место работы — там ничего найдено не было. Но что-то не даёт мне покоя. Что я упустил? В чём подвох, Алиссия? Какой у тебя план?
— Нет у меня никакого плана, — отчаянно произношу я.
— Тогда объясни мне одну вещь: почему мы два года не могли тебя поймать, и вдруг фактически ты сама нам сдалась?
— Я не сдалась, — возражаю я. — Я не подумала, что на свадьбе столь мелкого человека может появиться Юра. Он застал меня врасплох и не оставил выбора.
— Да-да, он сказал мне. Пригрозил жизнью Скворцовых. Неужели, они тебе настолько дороги?
— Нет, — вру я, — они просто хорошие люди. Дороги мне также, как и любые другие законопослушные граждане.
— Нет, Алиссия, — укоризненно качает головой, — всё равно не сходится.
Я молчу.
— Что ж, тогда, — говорит отец, — придётся воспользоваться тем же методом, что был применён к тебе в первый раз. В полицейском участке. Надеюсь, ты хорошо его помнишь.
— Как ты можешь, папа? — пытаюсь воззвать к его благоразумию, которое, как мне показалось, раньше было ему присуще. — Я же твоя единственная дочь. Твоя кровь.
— Да, дорогая, всё верно, ты моя кровь. И поверь мне, я не оставил без внимания употребленное тобой обращение ко мне. Спасибо, мне приятно. Но ты полезла туда, куда лезть не должна была. Я тебя всё ещё люблю, но в данный момент моя империя под угрозой, и эту угрозу представляешь ты. Так что сейчас я позову твоего персонального охранника, который уже согласился преподать тебе парочку уроков. .Ч.и.т.а.й. .н.а. .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.
— Нет, Юра обещал, что, если я пойду добровольно, меня не тронут!
— Правда? — наигранно удивляется отец и делает шаг к выходу. — Что ж, это его обещание, не моё. Если ты не хочешь всё говорить мне по доброй воли, то придётся обратиться к другому способу.
— Нет! — кричу я и хватаю его за рукав, заставляя вернуться на прежнее место. — Пап, пожалуйста, не надо, я тебя умоляю.
— Умоляешь? — теперь он выглядит искренне изумленным. — Это явно что-то новенькое.