Ставка - жизнь и весь мир в придачу

— Отлично, тогда собирайся, нас ждут великие дела.

— Они нас каждый день ждут, — усмехнулась девушка. — Кстати, Митч уже в коридоре сидит, ждёт, когда вы будете выходить. И напоминаю, если вы забыли, сегодня вечером прилетает Ашот Ервандович, вместе с дизайнером и технологом.

— Не переживай, помню, день назад с ним разговаривал, — усмехнулся я. — Всё, пошел одеваться.

Выходили к стоянке, мы живописной процессией. Первыми — я с Анной, замыкал процессию бдительно поглядывающий по сторонам верзила-секьюрити. Диего, как всегда, заметил нас сразу, вальяжно вышел и угодливо распахнул заднюю дверцу лимузина.

Мы с Анной уселись на заднем сиденье, здоровяк-телохранитель — рядом с водителем.

Автомобиль медленно тронулся с места, с каждой секундой набирая ход. Выехал на дорогу, лавируя в потоке машин.

Секретарь, удобно устроившись на кожаном диване, достала из сумочки плеер и наушники. Прицепила провод к гнезду, положила плеер, обратно в сумочку, щелкнув кнопкой воспроизведения. Надела наушники и задумчиво уставилась в окно, покачивая головой в такт музыке.

— Что слушаешь, не «Ласковый Май», случайно? — усмехнулся я.

— «Кино», — коротко ответила секретарь. — Ласковый Май — не моё.

Дождь усиливался. Тугие струи барабанили по стеклу, растекаясь прозрачными каплями. Фигуры прохожих и машин расплывались в окне бесформенными пятнами. Снова накатило ощущение надвигающейся беды, заставив кончики пальцев похолодеть, а сердце истошно забиться испуганной птицей.

Стало трудно дышать. Я вцепился непослушными пальцами в узел галстука, и рванул вниз, ослабляя впившуюся в воротник удавку. Захотелось выйти на улицу и вдохнуть полной грудью влажный, пахнущий озоном воздух.

— Останови у набережной, — преодолевая хрипоту, попросил у Диего.

— Вы уверены? — уточнил водитель.

— Да, — выдохнул я.

«Линкольн-таун-кар» притормозил у обочины, напротив раскинувшейся внизу набережной.

«А ведь песни Цоя удивительно подходят к беснующейся за окном непогоде. Такие же бунтарские и неукротимые как разбушевавшаяся стихия», — неожиданно пришло в голову.Безумно захотелось снова услышать заводные ритмы «Кино».

— Анна, дай плеер, — попросил я.

— Пожалуйста, — девушка протянула прямоугольную коробку и наушники.

Зацепил пластиковую защелку корпуса на ремень, неторопливо надел наушники.

'Утром ты стремишься скорее уйти,
Телефонный звонок, как команда «Вперед!»
Ты уходишь туда, куда не хочешь идти,
Ты уходишь туда, но тебя там никто не ждет!'

— пророчески прогремело в динамиках.

Я открыл дверь и опустил ноги на асфальт. Холодный ветер с морскими брызгами зло, наотмашь хлестанул по лицу. Я глубоко вздохнул и шагнул навстречу косым каплям дождя. Телохранитель вышел и двинулся за мною, сохраняя дистанцию в два-три метра.

'Доброе утро, последний герой!
Доброе утро тебе и таким, как ты,
Доброе утро, последний герой.
Здравствуй, последний герой!'

Хмурые тучи угрожающе нависли над городом. Огромные колонны небоскребов безмолвными великанами обступили набережную. Косые капли дождя злобно барабанили по шляпе и пальто. Яростно сверкнула вспышка молнии, треснуло расколотое напополам небо, спустя секунду раскатисто грохнуло. Ощущение надвигающейся беды рвало душу напополам, заливая грудь ледяным холодом ожидания.

Цой умолк, на мгновение наступила тишина, нарушаемая дробным стуком капель по мостовой.

Замолчавший плеер снова взорвался яростной музыкой:

'Теплое место, но улицы ждут
Отпечатков наших ног.
Звездная пыль — на сапогах.
Мягкое кресло, клетчатый плед,
Не нажатый вовремя курок.
Солнечный день — в ослепительных снах'.

Басы электрическими разрядами били по обнаженным нервам. Взрывная волна ритмов расходилась по телу, заставляя сжаться в предвкушении грядущей катастрофы. Косые струи дождя попадали за воротник, ледяными каплями стекали по спине, расползались мокрыми кляксами на рубашке.

'Группа крови — на рукаве,
Мой порядковый номер — на рукаве,
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!'

— грохотало в наушниках, наполняя мрачной обреченностью.

Я застыл, рассматривая подернутую легкой рябью дождя темную гладь воды.