— Да дело, видите ли, в том, что если учить, так надо учить толком, нужно быть вполне учителем.
— Так, по-твоему, я глуп? Грех тебе, Егорушко, говорить такие слова про родителя, который выучил тебя.
— За это я вас благодарю. Но все-таки я у вас научился только читать.
— Так что ж? На что же семинарии-то заведены?
— А чтобы учить — нужно выучиться не одному чтению и письму, а надо знать многое. Даже вот и нас учили, а выучили очень немногому.
— Чего же еще тебе надо?
— Мы, как говорит большинство нашей братии, только и умеем, что хорошо читать да складно, умно сочинить, а самой жизни, то есть общества, различных сословий, и не знаем, потому что в наши головы много вбили ни к чему не ведущей теории.
— Красно ты, Егорушко, говоришь, хоть куды новый дьякон наш; на одну бы вас доску поставить… Вы должны спасибо сказать, что вас обучили, истягались на вас… Коли бы ты ничего не смыслил, то не вышел бы прямо в священники.
Егору Иванычу ничего больше не оставалось говорить с отцом, и время до обеда прошло скучно. За обедом Егор Иваныч спросил отца, когда ехать. Отец сказал, что завтра именинница жена отца Федора, и надо бы Егору Иванычу сегодня сходить к нему в гости. Егор Иваныч обещался сходить вечером, но отец Федор сам пришел. Это был здоровый мужчина, с брюшком, с огромной бородой. Он пришел, как подобает старшему священнику, в рясе и с палкой. При входе его в комнату Ивана Иваныча все бывшие тут, в том числе и Петр Матвеич, встали и подошли под благословение, кроме Егора Иваныча, которому отец Федор пожал руку.
— Здравствуйте, Егор Иваныч!
— Здравствуйте, отец Федор!
— Садитесь, отец Федор, покорнейше просим! — сказал робко и с трепетом Петр Матвеич.
— А! и ты дома!.. Что, еще не пьян? — сказал Петру Матвеичу отец Федор.
— Никак нет-с.
— То-то. Всю семью загубил… Ну-с, кончили? — обратился отец Федор к Егору Иванычу.
— Да.
— Я слышал, вы уже бумагу получили?
— Получил.
— Можно полюбопытствовать?
Егор Иваныч вытащил указ и подал отцу Федору,
— Хорошо, — сказал он, прочитав. — Слава богу. Вчуже сердце радуется… Дай бог, дай бог! А Будрин куда делся?
— Будрин помер.
— Что вы?! Вот, живем здесь, ничего не знаем. Ну, да ему туда и дорога. А этот-то, Раскарякин, каков? — спросил отец Федор про члена, подписавшего указ.
— Говорят, хороший человек.
— Так-с!.. Дай бог, дай бог! Ну-с, вы когда едете?
— Да еду завтра утром.
— Что вы! что вы! Завтра моя супруга именинница. Прошу покорно пожаловать с Иваном Иванычем. Дедко, приходи!
— Покорнейше благодарим! — отозвались Поповы.
— Непременно. Я сердиться буду, если вы не придете.
— Очень хорошо-с.
— Прощайте. Так приходите. У меня соберется много людей: становой, зять, с моею дочерью, мировой посредник, голова с женой, отец Василий с женой, дьякон с женой… Да, Анна Ивановна, ты должна прийти ко мне на исповедь сегодня вечером. Слышишь?
Анна Ивановна струсила.
— Да, батюшка, отец Федор, — ныне не пост, — сказала она.
— Я того требую.
— Что ты отнекиваешься? — крикнул на нее супруг.
— Очень хорошо.
— Прощайте. Я жду вас завтра. После обедни так и приходите.
— Покорно благодарим.
Отец Федор ушел.
— Вот что значит, Егорушко, кончить курс! На что отец Федор — гордый человек, и тот пришел поздравить! — торжествует Иван Иваныч.
— Што, попалась, гад ты экой?.. Он те проберет, — кричит на Анну супруг.
— И не пойду.
Следует брань и побои, которые разнимает Егор Иваныч. Егор Иваныч ушел с отцом из дому, оставив сестру с мужем.
— Неужели, тятенька, сестра испортилась?
— Лучше и не спрашивай. Беззаконие такое, что хоть вон беги из дому.
— Сестра говорит, что будто муж ее…
— Верь ты ей! Мало ли чего она говорит. Врет.
— Нам надо уехать скорее отсюда.
— Уедем… Егорушко, зайдем выпить?
— Не могу. Неловко как-то ходить в кабак; еще этот отец Федор в Столешинск напишет.
— Правда, правда.
Поповы прошли несколько домов. Встречные мужчины и женщины кланяются низко и, оглядываясь, смотрят на Егора Иваныча.
— Гляди-ко, сынок-то отца дьякона как вырос!
— Бают, в попы приделят. Старше отца будет: отец ему в церкви кланяться станет.
— Чудное дело!
У небольшого пруда Поповы сели.
— Так-тось, Егорушко! — сказал Иван Иваныч, в раздумье понюхивая табак. — Дела как сажа бела.
— Все пока хорошо. Одно только мучит — невеста.
— А там-то, ты думаешь, поди-кось, мало расходов надо?
— Да меня прямо посвятят: об этом будет хлопотать сам ректор.