Вошел Егорка.
— Позови Марью Алексеевну.
Пришла жена его, Марья Алексеевна.
— Как ты думаешь, жена: что нам делать с Надей
— Что с ней делать-то?
— Дура! Ведь ее надо замуж выдать.
— За кого бы ты ее выдал? Уж не за вшивика ли письмоводителя?
— Э, да что с тобой толковать! У тебя башка вечно сеном набита.
— Бога бы ты побоялся так издеваться надо мной… Ведь в прошлом годе сватался судебный следователь, хороший и богатый человек.
— Я сам знаю, кто лучше… Богат он, хорош — это все дудки. Он сватался ради денег — вот что. А я приду=мал. Вот слушай, что пишет отец ректор.
— Так неужели ты за этого приезжего вшивика хочешь отдать?
— А что бы ты на это сказала?
— Ты посмотри, у него и сапоги-то с заплатами.
— Не твое дело. Уж коли сам отец ректор просит так, так уж я прекословить его воле не стану. А отца ректора владыка любит. Знаешь, что я через это вы играю?
— Делай как знаешь. Все бы не мешало подождать.
— Нет уж, матушка, ждать я не стану. Ты думаешь, что я ничего не замечаю? Я, матушка, вижу ее амуры с письмоводителем. А что, если, боже упаси, она развратится?.. Понимаешь?
— Понимаю.
— То-то и есть. Что тогда про меня скажут?.. Уж такая девка взбалмошная родилась: то ей дай, другое дай, в слезы сейчас. А ты думаешь, я стар, так меня так и проведешь! — дудки, сорока-то надвое сказала!.. Ономедни она любезничала с сыном отца Александра, да я промолчал. Я еще ей не такую поронь задам, если она будет противиться мне.
— Как знаешь, Антон Иваныч…
— Так ты согласна?
— А ты?
— Я тебя спрашиваю!
— Как знаешь.
— Я согласен. Он сегодня просил меня об этом.
— И ты согласился?
— Я ничего не сказал, потому что ждал письма. Мне смешно показалось его желание, а теперь, как получил письмо от отца ректора, я готов уважить отца ректора.
— Делай как знаешь.
— Много ли у Нади платьев?
Благочинный взял бумажку и карандаш.
— Шелковых семь, ситцевых восемь.
— Салопов?
— Летних три мантильи, домино из губернского выписано; два зимних: один соболий, другой беличий. Четыре шляпки.
— Я думаю, больше ей не надо шить?
— К венцу надо платье заказать.
— Пожалуй.
— Шляпку надо тоже купить.
— Ну уж, шляпку пусть муж купит… Вот подумаешь: копишь-копишь на них, а куда все идет? Подвернется какая-нибудь дрянь… Все для начальства делаешь. А ты думаешь, я так-то и отдал бы ее Попову?
— Нет.
— То-то. Теперь денег, я полагаю, будет с них и ста рублей. Рясы у меня и подрясники есть, есть и шляпы и пояса. Дам ему пока по одной штуке, да как поедет посвящаться, надо отцу ректору послать сколько-нибудь.
— Сколько ты думаешь?
— Это не твое дело. Попову на издержки дам сто рублей.
— Будет.
— Кольца у Нади есть?
— Есть одно, золотое с бриллиантовым камнем.
— Покажи.
Марья Алексеевна принесла ящичек с драгоценными вещами. Благочинный пересмотрел их, выбрал несколько колец, браслетов, сережек, завернул их в бумажку и сказал: «Это Наде, а эти пусть хранятся для Тани».
— Где же будет Попов жить?
— Во флигеле живет зять. Поместить, разве его сюда наверх, в три пустые комнаты, а Попова во флигель.
— Как знаешь. Надо бы с Надей поговорить, Антон Иваныч. А?
— Что с ней говорить-то?
— Неловко как-то… Пусть она знает, что у нее есть жених.
— Ну, позови ее сюда.
Пришла Надя.
— Послушай, Надежда Антоновна, — начал отец: — тебе уже двадцатый год; за тебя сватались многие, но я не хотел выдавать тебя, сама знаешь почему. А в девицах тебе сидеть неловко, да я уже стар и слаб становлюсь, того и смотри, что, грешным делом, помру. При мне-то тебе хорошо, а что будет без меня… Понимаешь?
— Понимаю, папаша.
— Ну, так вот что я тебе скажу: ты скоро выйдешь замуж.
— Я… за кого? — сказала дочь, дрожа.
— Видела ты сегодня учителя Васи?
— Видела.
— Ну, так за него.
— Тятенька!..
— Что еще?
— Он мне не нравится.
— А кто же тебе нравится? Ну-ко, скажи?
— Мне никто не нравится.
— В монастырь, что ли, захотела?
— Нет-с.
— Я уже решил: ты должна выйти замуж за Егора Иваныча Попова. Слышишь!
— Тятенька… — Надежда Антоновна заплакала.
— Это что за слезы?.. Знаешь каретник?
— Тятенька… Я не могу за него выйти…
— Марья, позови Егорка.
Дочь упала на колени в ноги отцу.
— Марья! тебе говорят!
— Антон Иваныч, полно… Что же, если она не хочет!
— Знать я ничего не хочу. Что мне, по вашей милости, прикажете без куска хлеба сидеть? Егорка!