В современном мире имеется немало затяжных, этнических конфликтов, наиболее сложными и масштабными из которых являются арабо-израильский конфликт, этнорелигиозный конфликт на севере Индии, сингало-тамильский конфликт в Шри-Ланке, межплеменные конфликты в Африке. В затяжных конфликтах, как правило, не бывает победителей; все его участники испытывают эффект жертв. Такие конфликты могут протекать неопределенно долго и иногда угасают в случае коренного изменения исторической или социально-политической среды конфликта или, наоборот, полностью переходят в открытую фазу.
Однако путь деструктивной деэскалации этнического конфликта не обязательно должен привести к социальной катастрофе. Под социальной катастрофой мы понимаем необратимый распад сложных социальных связей и соответственных экономических, политических,
духовных систем. Социальную катастрофу не следует трактовать по аналогии с технологической катастрофой (хотя некоторые схожие черты у них есть), главный признак социальной катастрофу - это необратимый распад социальных систем. К социальной катастрофе можно отнести, например, распад СССР, Югославии, Чехословакии (хотя в последнем случае не было и нет тех признаков, которые мы обычно связываем с понятием "катастрофа").
Активные управленческие воздействия могут изменить деструктивный характер эволюции этнического конфликта, при этом такое развитие событий возможно даже на этапе кризиса (см. схему 3).
Однако, если не удается найти конструктивней выход из кризиса, то социальная катастрофа становится одним из наиболее вероятных путей дальнейшего развития этноконфликтного процесса.
Из этой схемы видно, то главное условие перехода на путь конструктивной деэскалации конфликта - восстановление управляемости конфликта. Конфликт является управляемым тогда, когда конфликтующие стороны адекватным образом реагируют на управляющее воздействие (чаще всего третьей стороны посредника). Добиться такого положения при деструктивном развитии конфликта не столь просто. Нередко в такой ситуации стороны неверно трактуют мотивы противника и посредников (типичный пример,- каждая из сторон обвиняет посредника в пособничестве противоположной стороне).
Как уже отмечалось выше, невозможно предложить набор таких мер, которые можно было бы с наибольшим эффектом использовать для урегулирования и разрешения этнических конфликтов.
Например, на Ставрополье наиболее значительные этнические проблемы и конфликты частично связаны с процессами, которые протекают независимо от краевых и местных институтов власти. Так, одним из наиболее значимых конфликтогенных факторов, согласно всем социологическим опросам, является экономический кризис. Однако невозможно выйти из кризиса, который имеет системный (или, как принято говорить, страновый, то есть охвативший всю страну, все аспекты жизнедеятельности) характер, в рамках одного субъекта федерации. На ситуацию в крае активно действует второй, если исходить из результатов исследования (а по нашему мнению, первый по значимости) фактор миграция из соседних северокавказских республик, и остановить этот миграционный поток краевые органы власти самостоятельно не в состоянии, более того, можно прогнозировать, что это поток сохранится в ближайшем будущем (по крайней мере в течение предстоящего первого десятилетия XXI века) Наконец, в условиях геополитической трансформации мира идет активная борьба за сферы влияния на Кавказе, в том числе Северном - и, этот фактор также не подвластен региональным властям, более того, это данность, с которой приходится считаться постоянно на различных уровнях политики.
Какие же в этой ситуации механизмы могут быть использованы на краевом и городском, районных уровнях принятия решении?
Во-первых, рационализация конфликта. Если социологическими исследованиями или на основе личного наблюдения, и интуиции и других механизмов познания ситуации выявляется, что этносоциальная напряженность растет, следует как можно раньше признать этот факт, попытаться разумно (рационально) проанализировать ситуацию, определить, кто является потенциальными участникам конфликта и в чем причины роста напряженности. Если политические акторы, в данном случае органы власти, не имеют рычагов воздействия на эти причины (а это бывает очень часто), наиболее вероятно, что конфликт полностью предотвратить не удается и в этом случае необходимо, чтобы все потенциальные участники конфликта рационально (а не эмоционально) относились к сложившейся ситуации.
Во-вторых, вербализация конфликта. Необходимо донести до общественного мнения потенциальных участников конфликта, вероятных лидеров сторон конфликта, перспективу перехода конфликта в открытую фазу. В этом случае в предотвращении этнических конфликтов большую роль может сыграть совместная работа властных структур с этническими общественными организациями инструмент управления социальными процессами, пока еще не просто недооцениваемый большинством представителей властных структур, но и нередко с порога отвергаемый ими.
В-третьих, признание конфликта. Об этом этапе в работе с конфликтами речь уже шла раньше, однако остановимся на нем еще раз, учитывая его важность и ключевую роль на ранних этапах эволюции конфликта. Непризнание конфликта или отказ от признания его этнического характера (даже если он существует наряду со многими другими и на данном этапе не является главным) - одна из основных ошибок управленческой деятельности. Особенно опасными являются попытки властных структур редуцировать (низвести) конфликт, имеющий выраженное этническое содержание, до уровня неэтнического (например, хулиганские действия, происки экстремистов, бытовые столкновения и т.д.). В этом случае можно прогнозировать быструю радикализацию требований со стороны этнической группы, рост ее групповой солидарности и влияния радикально настроенных лидеров.