***
— Не научишься есть ложкой и вилкой — выпорю и запру в подвале.
Кахир стоял на кухне перед Карлом, сурово сведя брови на переносицу, и мысленно проклинал тот день, когда пожалел одинокого ребенка и взял к себе.
Кахир иногда прибегает к грубости. Не к физической — тут Волк, на удивление, себя контролирует; но словесно он многое обещал сделать.
— Вилкьой ест ньеудобфно, — совсем неразборчиво ответил восьмилетний мальчик, неестественно криво сидящий на стуле. — Поцему нелзя нова стат хьиищ-щ-щником?
— Потому что ты теряешь в себе человека, Карл.
***
— А теперь напиши «Вдали виднелись громоздкие вершины гор».
Карл послушно кивнул и совсем неровным почерком записал вышесказанное предложение. Он слабыми шажками делал успехи в говорении и письме. Кахир кое-как приспособил мальчика к режиму питанию, определенной диете, гигиене и вбил в его маленькую головку одно серьезное правило — никогда не обращаться в Зверя, если рядом нет Кахира.
— Три ошибки, — цокнул Кахир, когда увидел каракули своего пленника. — Лучше, чем в прошлый раз.
Мальчик кивнул, похлопал глазами и совершенно наивным голосом спросил:
— Ты не злисся, я ведь тебя чут не юбил?
— Не убил же, — флегматично заметил Кахир и отправил Карла за книги.
***
— Ты — будущий воин, обязан уметь защищаться.
Двенадцатилетний белобрысый мальчишка кивнул и с удовольствием принял от своего хозяина деревянный меч. Сегодня его будут учить драться! Все оборотни уже с сознательного возраста дерутся на деревянных мечах, играют в войнушки, а он только сейчас начал потихоньку осваивать это дело — и Карл смущался своей отсталости.
Хотя, как говорил Кахир, Карл за всеми успевает и даже преуспевает в чём-то. И если из него не выйдет доблестного воина, он всегда может стать прекрасной кухаркой.
— Прими боевую стойку. Начали…
***
— Тс, завел наш Бета себе игрушку для развлечения! Ребенок, глупенький, худой, болезный. Говорят, дичалого взяли — даже слов не понимал!
Карл иногда слышал эти слова от охотных до сплетен торговок, что каждые полтора месяца приезжали в Стаю Грей, и местных оборотней, кто неодобрительно относился к политике Кахира.
Он часто это слышал, когда бродил по Стае в плаще с капюшоном. В особо хмурый день на таких никто не обращал внимания — запах-то родной, приевшийся, значит кто-то из здешних. А Карл под такой нехитрой маскировкой узнавал о себе много нового.
— Может он его… того? Ну, знаешь, он вроде со своим Зверем не в ладах, мог на детей перейти.
— Тьфу на тебя!
***
Как и предсказывал Кахир, Карл быстро вылакал все сладости и активно тянул ручки к запасам Солы и Эмир. И если Сола делилась — ей не было жалко, то пленница свои презенты отдавать не хотела. В Куланге даже кубик сахара — уже редкость, а тут ей купили и просто так! Может, конечно, это бонус к извинениям за тот случай, но Эмир искренне верила в честность и заботу Кахира.
— Могу попросить Ахану приготовить тебе мясной пирог, — предложила Сола, когда они втроём — дочь Альфы, Эмир и Карл — уселись на поваленное дерево. — Мелкие негодники его обожают, отец тоже.
— Не хочу никого затруднять, — улыбнулась Эмир. — Всё-таки это продукты, мясо, время…
— Ой, да брось! — фыркнул Карл. — У нас нормальная Стая, еды хватит всем. Есть, конечно, норма на каждого оборотня или сухпаёк, но его почти никто не соблюдает.
— А Ахане только в радость сделать кому-то добро, — заверила Эмир Сола. — Её даже уговаривать не надо, она очень чувствующая и вежливая.
Троица оборотней провела несколько минут в молчании, где каждый думал о своей семье. У Карла была маленькая Стая, и в этой маленькости* было кое-что прекрасное: все относились друг к другу, как близкие родственники. Сола же размышляла о своих младших братьев и мачехе, которая, вопреки всем канонам мирозданья, очень бережно и терпеливо обходилась с гнусной на собственный характер Солой.
— Эмир, а у тебя есть семья? — спросила Сола. — У меня мелкие шкеты, отец, мачеха. У Карла теперь Кахир, а ты?..
— Два брата, — чуть обиженно брякнула Эмир. — Возможно, младший из них еще жив.
— Младшие братья? — на губах Солы заиграла улыбка. — О, тебя тоже оставляли с ним наедине, говорили приглядывать и ценить все его неудачи и удачи, а еще ты, как старшая сестренка, должна была постоянно блюсти чистоту и не ругаться?
Хорошего настроения у Эмир как ни бывало.
— Нас воспитывали в разных… м-м-м… социальных статусах. Поскольку иерархия в нашей Стае определялась Альфой и мужчинами, то женщины не могли жить рядом со своими отцами и братьями. Даже больше скажу: кровосмешение когда-то было для нас обычным делом, потом, правда, Альфа запретил брать себе в постель самую ближнюю кровь. У нас нет уважения к матери, к дочери или сестре, — немного подумав, Эмир с грустью продолжила: — Наш Альфа часто пользовался своей дочерью, в обход своего же правила. Девочке всего тринадцать зим было бы в следующем месяце.
— Кошмар! — лицо Карла скривилось. — И что, никто не мог пойти против Альфы? Ну, соберется ваш женский круг вместе, устроит взбучку, потребует прав.
— Не всё так просто, Карл. Чтобы устроить революцию, нужна сила воли и веры в себя. У загнанных, изнеможенных насилием женщин такое проявляется редко и только наравне со страхом. Сола, тебе же уже за шестнадцать зим? Девочек в таком возрасте начинали пускать в красные палаты — что-то вроде палат утех. Вообще-то существовал ряд определенных правил, позволяющих и непозволяющих пользоваться женским телом, но… — Эмир пожала плечами: — Похоть Зверя пробирает, как страх или голод.
Сола неловко затеребила в руках край своего небесно-голубого платья. Ей было ужасно неловко, что она подняла такую неприятную для Эмир тему разговора, но удержаться от вопроса было просто невозможно:
— Скажи… а как ты не сломалась?
— Чтобы сломаться, надо кем-то быть, — философски заметила Эмир. — А я была никем. И всегда плыла по течению. Тут… тут лучше, чем в моём прошлом доме. И однако я всё равно пленница.
Эмир сама подивилась, что говорит спокойным и рассудительным голосом, используя более взрослый лексикон. Видно, чтение доступных и интересных книг отложило на ней определенный отпечаток в речи, но он проявился только сейчас.
— Так я тоже пленник, — пожал плечами Карл. — Но, кажется, живу со всеми в одну ногу.
— Ага, тебя даже помощником к Мэрид взяли. А к ней, поверь, выстраиваются толпы. Она и роды может принять, и рану глубокую зажить, и опухоль удалить, и вообще с того света вытащить, если надо.
Карл попытался сдержать улыбку на такую недо-похвалу Солы, но губы предательски показывали всю его радость. Сола это видела.
— Кахир неплохой, — после недолгого молчания, заговорила дочь Альфы. — Я имею в виду, он не относится презрительно даже к очень слабым оборотням, а на забегах всегда следит за малышнёй и стариками. Когда я только прибыла в Стаю и агрилась на всё, до чего могла дотянуться, он вполне спокойно со мной поговорил, и я даже успокоилась на некоторое время… Манипулятор хренов!
Эмир издала короткий смешок. Карл тоже. И Сола. А потом они рассмеялись — раскатисто и громко.
— И всё-таки, расскажи про братьев, — отсмеявшись, попросил Карл, за что получил толчок под ребра и шипение со стороны Солы. — Если тебе неприятно — молчу.
— О! Младший брат, Раян, был той еще занозой в заднице. Он часто нарушал запрет и так же часто приходил ко мне. Вообще-то нам нельзя было общаться, но… Но я ему напевала сказки на ночь, а он иногда приносил мне еду со стола мужчин до того, как наш маленький секрет раскрылся. Со старшим мы виделись редко и он… Он странный. Финниан, его зовут — или звали? — Финнианом. Молчаливый, угрюмый, никогда не проявлял сильного внимания к Раяну. А еще никогда не участвовал в оргиях и не брал женщину в Стае. Его считали не таким, как все, поэтому остерегались и отворачивались, но вожаку он нравился — неоспоримый воин, честный, не шёл на поводу у эмоций.
Теперь воспоминания о братьях — пусть они и очень редко были хорошими — приносили Эмир умиротворение и легкую грусть. Кажется, она скучает по Раяну, по этому несносному мальчонке, хотя с его прожитыми годами они виделись всё реже и реже, а последние несколько лет Эмир и Раян пересекались только на улице — и он с ней даже не говорил.
День определенно выдался удачным.