— Или не помнишь? — мягко уточнил Солдес, буравя проницательной зеленью глаз.
Лай снова беспомощно пожал плечами.
— Ты стал Лунным волком, — громко произнес Врадес, будто бы обвиняя юношу. — Это значит, ты теперь в Клане! Как такое возможно?
— Не знаю, — смутился Лай. — Ни клана, ни как я оттуда вышел… или вошел…
— Что ты вообще знаешь, — скривился мужчина, снисходительно тряхнув седой челкой. — Несмышленый щенок!
Буря поднялась в душе мага, сметая с пути смущение, и даже благодарность. Он вскочил, возмущенно глядя на Врадеса снизу вверх. Но словно не замечал, что тот намного крупнее. Ярость придавала сил и уверенности в собственном могуществе.
— Только она могла называть меня так, — рыкнул он.
— Только она? — Врадес немного растерялся, не ожидая от юноши такого шквала эмоций. Потом подозрительно сощурился. — Эй, вы там, в степи, были хорошими детками?
— Что это значит? — опешил Лай и тут же смущенно зарделся.
— Хм, — Солдес поднялся и положил теплую руку на плечо Лая. — Кота твоя сестра и относиться к ней ты можешь только по-братски…
— Сестра? — растерянно переспросил юноша. Затем лицо его просветлело. — Вы принимаете меня в стаю?
— Нет, — покачал головой Солдес. — Мы не можем тебя никуда принять. Ты больше, чем в стае. Ты — из Клана, то есть ты в стае по праву рождения. Принимать или не принимать мы можем лишь подкидышей…
— Нам казалось, что Кота такой вот подкидыш, — буркнул Врадес. — Шутка богов, исключение из правил. Девочкой она попала в стаю, хотя много столетий нам подкидывали лишь мальчиков. Но боги не терпят случайностей. Нам не дано увидеть разом весь мир. Каждая случайность — закономерна.
— Я… — Лай растерянно переводил взгляд с одного воина на другого. — Я не понимаю…
— Кота твоя сестра, Лай, — тихо сказал Солдес. — Она — первый ребенок харцессы Миген. Как это возможно — мы не знаем. Может, в роду твой матери были шакти…
— Нет, — юноша покачал головой и отступил. Рука Солдеса соскользнула с его плеча. Лай закрыл лицо ладонями. — Нет, нет, это неправда! Этого не может быть!
— Это правда, — печально улыбнулся зеленоглазый атлет. — Мне достаточно было увидеть харцессу без вуали, чтобы понять это. Удивительно, что ты ничего не заподозрил. Они — как две капли воды…
Лай вздрогнул, отнял руки от побелевшего лица. Голубые глаза смотрели сквозь людей, лес, время… Черные волосы, таинственный взгляд темных омутов глаз, звонкий голос. Черты лица немного иные, но… Глухой стон. Юноша упал на колени, вцепившись руками в седые волосы. Как он мог быть таким слепцом? Как не увидел очевидного? Видимо, боги набросили на глаза шоры. Кота… его родная сестра. Боль, чудовищная вспышка опалила сердце. Там, где еще минуту назад теплилась надежда, остались лишь головешки. Видимо, ему суждено приносить лишь разруху и опустение везде, где он был… даже в собственной душе.
— Лучше бы я умер, — прошипел он так, словно яркий огонь на холодные струи ливня. — Зачем все это?..
Белые, слепящие чистотой, стены, потолок, пол. Огромное окно тщательно зашторено белоснежной же гардиной. Кота лежала на полу, с ног до головы опутанная серебристо-белыми лохмотьями. Пока глаза сплошной пеленой скрывал кокон, она ежемоментно ожидала смерти. Когда же паутина спала с лица, огляделась.
Видение сияющей белизны, возможно, навеянное гелием, медленно рассеялось. Глазам предстала небольшая пещера. Сине-серые стены немного светились. С потолка, прямо над Котой, нависал большой выступ. Казалось, что пещера вот-вот будет погребена под грудой камней, раздавлена возвышающейся скалой. Был ли утес на самом деле, девушка не знала. Но, судя по царившей в пещере сырости, да по ощущению давления, маленькая пещерка находилась глубоко в скале. То, что казалось гардиной, обернулось старой тряпкой, должно быть, прикрывающей выход.
В пещере было пусто. Похоже, убивать девушку пока никто не собирался. Кокон давно уже распадался на нити и куски спутанной пряжи, которая постепенно истончалась, обращаясь в белесое облачко. Словно пар, вздымающийся прохладным вечером над нагретым за день озерцом. Туман становился прозрачнее, поднимаясь к навесу, где таял без следа. Кота с мрачным чувством обреченности наблюдала за этим уже очень долго. Сначала она брыкалась, дергалась изо всех сил, пытаясь освободиться. Но потом заметила, что путы исчезают гораздо быстрее во время бездействия, мгновенно оживая и становясь плотнее, когда она сопротивлялась. Поэтому Кота постаралась лежать без движения и лишь обреченно наблюдала за испаряющимся облачком. Сколько прошло времени с того момента, когда она ощутила падение, трудно сказать.
Сердце рвалось обратно, в пустынные степи. Там, возможно, еще жив тот, кому она навеки отдала свое сердце. Тот, кто дороже самой жизни. Нужно попытаться вернуться. Если понадобится, она обманет, предаст, пойдет на любые условия… лишь бы успеть. Лишь бы спасти того, кого подарила ей божественная Колина.
Старое покрывало отлетело в сторону, в воздух взметнулось облако пыли. В пещерку буквально ворвалась женщина. Как взбешенная фурия, с развевающимися светлыми кудрями, сверкая голубизной ясных глаз, точно редкими цветными бриллиантами, подбежала к девушке. И тут же замерла, протянув руку, будто боялась прикоснуться к липкой паутине заклятия. Отдернув тонкие пальцы, чуть подула на них, как бы обжегшись. Схватилась за голову и застонала в отчаянии. То ли пар от дыхания в прохладной пещере, то ли легкий дымок чуть проявился над незнакомкой и тут же исчез. Кота растерянно моргнула, быстро поглядела на черный провал входа, ожидая того, кто гонится за безумной незнакомкой. Но больше никто не входил.
Немолодая женщина была одета в безликий черный костюм локки. И лишь золотой пояс выделялся пышностью драгоценной отделки. Волосы были безжалостно обрезаны. Неровно, кусками, — словно орудовали тупым ножом. Какие-то пряди оставались длиной по плечи, некоторые были короче, чем у Коты. Но все равно, даже с взлохмаченной головой и обкусанными ногтями, незнакомка оставалась ослепительно красивой. Пока девушка рассматривала гостью, та, казалось, приняла решение.
— У меня очень мало времени, — торопливо протараторила она, срывая красивый пояс. Повозившись с ним немного, ругнулась и, выхватив кинжал, рассекла его на две части. На неровный каменный пол повалились небольшие мешочки вроде тех, которые носил с собой Лай. Расшвыряв разноцветные свертки, отыскала один — красный. И, сунув в освобожденную ладошку Коты, выпалила. — Локк может вернуться в любой момент. Твое счастье, что в тебе нет злобы, иначе бы он поработил тебя. Но все равно… Беги! Немедленно!
Вскочив, тут же умчалась прочь. Растерянная и ошеломленная, Кота рассматривала мешочек. Причудливо завернутый, на ощупь тот был чуть теплым. Под пальцами перекатывались какие-то шарики, да чуть покалывало что-то, словно жухлая осенняя трава. И как этим пользоваться? Лай просто бросал под ноги, схватив ее за руку. Но незнакомка только что вывалила все мешочки под ноги, и ничего не произошло…
Шаги. Спокойные, уверенные. Ничуть не похожие на испуганный шорох во время бега светловолосой женщины. Так ходит хозяин положения. Так ходит тот, кто уверен в своем превосходстве. Это тот локки, мальчишка, ее похититель. Тот, кто старался убить Лая.
Кота судорожно сжала кулак. Мешочек заметно потеплел, закололо сильнее. Но девушка не обратила на это внимания. Как и на белесую паутину заклятия, что, отреагировав на едва заметное движение, тут же снова окутала локоть. Злодей, нахальный мальчишка, который вообразил себя самым великим локки всех времен и народов! Сейчас она ему покажет! Вот-вот паутина отпустит ноги… Да даже если не отпустит. Она вонзит клыки в нежную кожу шеи. Выпьет всю кровь, до последней капли. Медленно, очень медленно, жизнь утечет из тщедушного тельца зарвавшегося колдуна!
Из темного зева входа, как из пасти огромного чудища, спокойно вышел знакомый уже локки. Задумчиво осмотрелся, будто вспоминая что-то, но через мгновение переключил внимание на девушку, что беспомощно лежала связанная на полу. Маска все так же скрывала лицо, но Кота кожей ощущала — он довольно улыбается. Зубы скрипнули от злости. Ничего, только подойди чуть ближе!