— Как приятно, что ты зашла в гости! — вкрадчиво промолвил юноша. Высокий голос чуть дрожал от возбуждения. — Я так долго ждал этого момента…
Кота никак не реагировала на слова. Она не сводила с локки глаз, отмечая малейшее движение, пытаясь уловить нужный момент. Чтобы напасть…
— Свобода так близка, — прошептал тот, медленно проводя пальцами, затянутыми в перчатки, по матовой поверхности маски. — Это настолько приятно, что даже хочется продлить этот миг. Какой соблазн пождать еще немного…
Затем резко выпрямился и шагнул к девушке. Кота неосознанно сжала кулаки еще сильнее. Пальцы уже жгло, но все внимание было сосредоточено на незнакомце. Вот еще чуть-чуть… Возможно, она дотянется до шеи!
— Мелкая пешка! — захохотал локки, наблюдая за сжавшейся девушкой. — Жалкий человечек, которому неожиданно выпал великий шанс! Какая жалость! Если бы не я — прожила бы обычную, скучную жизнь. Постылые балы, кричащие платья, толпы поклонников. Ты готова перегрызть мне глотку, а должна быть благодарной за годы, наполненные тайной силой. Глупые боги уготовили тебе иную участь. Но что мне боги! — Он снова засмеялся. Смех резко оборвался, мальчик сделал еще шаг и, чуть склонившись, доверительно прошептал: — Теперь ты не просто жалкий человечишка. В этом тельце скрыто нечто, что прикасается к древней тайне властителей! То, что поможет мне обрести самого себя…
Кота приготовилась к нападению. В висках стучала кровь. Сердце требовало мести. Тело казалось натянутой до звона стрункой. Воображение рисовало кровавые картины расправы.
— Твоя кровь и Сердце клана даруют мне столь долгожданную свободу! — провозгласил юноша и указал рукой на грудь Коты, с которой медленно оседали белесые хлопья паутины. Аляповатые украшения хорко спали на пол тонкой пылью. Указательный палец мага чуть дрогнул. — А где камень?..
Кота оттолкнулась от пола и бросилась вперед. Нестерпимо горячий мешочек, который она до сих пор сжимала в ладони, полетел на пол. Вцепившись в шею растерянного локки, Кота запоздало поняла, о чем тот спрашивал. Сердце клана! Его не было на обычном месте. Конечно! Ведь он у…
Красный сверток коснулся гладкой белоснежной поверхности и взорвался тысячей искр.
— Лай! — вскрикнула Кота, и грудь привычно стиснуло ощущение небытия.
Юноша оперся спиной на кряжистый ствол дерева. Он мрачно наблюдал за неразберихой, царившей на круглой полянке. Братья пытались облачиться в городские одежды. Началось все с того, что Солдес в сопровождении сурового мужчины с усталым взглядом карих глаз, — имен всех воинов Лай еще не успел узнать, — вытащил большой старый сундук. Внутри оказались разноцветные тряпки. В страшном беспорядке запиханные некогда, выглядели они весьма плачевно: все мятое, перекрученное… И запах!
Вожак приглашающим жестом предложил Лаю первым выбрать себе одежду. Пока тот, пытаясь скрыть брезгливость, перебирал пальцами содержимое сундука, Солдес смущенно бормотал про некую Чилву, с уходом которой все пришло в запустение. А ведь еще каких-то шестнадцать лет назад они не могли себе даже представить, что среди них будет жить женщина. Теперь же с трудом привыкали к ее отсутствию.
Подобрав более-менее сносные брюки и камзол, Лай быстро облачился, и с удивлением следил, как воины пытаются одеваться. Словно малые дети, они шутили, подтрунивали друг над другом, кидались туфлями, пытаясь отыскать парные. А как они составляли наряд! Юноша был просто в недоумении, поскольку те с легкостью мешали в один костюм вещи, которые могли принадлежать совершенно различным сословиям.
— Тебе что-то не нравится? — Кродос, легко узнаваемый по ужасному шраму, неслышно появился рядом.
Лай поднял брови и выразительно окинул того придирчивым взглядом. Облегающие кожаные брюки, более подходили для одежды воина. Ну, или для охоты. Шикарно украшенный камзол с длинными полами в свои лучшие времена, несомненно, был достоин облачать плечи самого харца, но сейчас, измятый и местами порванный, годился лишь на тряпки. Белая рубаха с тонким кружевом скорее была похожа на женскую, только обрезанную.
— Выглядишь, как разбойник с большой дороги, — без обиняков признался он.
— Понятно теперь, почему на нас все время так смотрят, — язвительно усмехнулся Кродос. — Странно, что вообще в замок пускают…
— Ничего странного, — пожал плечами Лай. — Точно так же выглядят богатые вольнонаемники. Те, кто вышел из черни — не знают, как правильно одеваться. А обнищавшие вельможи, вынужденные торговать своей силой и военный умением, уже не придают большого значения костюму.
— Понятно, — чуть кивнул тот и привалился к дереву с другой стороны.
Лай был благодарен. Ему сейчас было невероятно трудно смотреть в глаза воинов из стаи. Видеть в них сочувствие, тревогу, вопросы… Он не мог рассказать о произошедшем в темной пещере племени хорко. Воспоминания — все, что осталось от счастья, такого, казалось, близкого и желанного. Но братья чуяли, что он недоговаривает. И это он читал в каждом украдкой брошенном взгляде с красноватым отблеском.
Наблюдая за сумятицей, царившей перед ним, Лай мог хотя бы попытаться отвлечься от режущих душу лезвий мрачных мыслей, каскадом обрушивающихся на него. Ощущая, как терзания вновь овладевают его сердцем, Лай встрепенулся и поспешно выпалил:
— А что за женщина тут жила?
— Чилва? — рассеянно уточнил Кродос, не оборачиваясь. Пожал плечами. — Это кормилица Коты. Отыскала нас почти сразу после того, как Солдес принес в селение маленький орущий комочек. Как кошка, всюду таскалась с малышкой. Пыталась сделать из нее леди…
Лай тепло усмехнулся. Его Коту, — воинственную, дикую, непримиримую, — засунуть в образ сладкой жеманницы. Такого просто не могло случиться. Но, видимо, однажды женщине удалось уговорить девушку. В тот памятный день, когда он впервые любовался дивной красотой ног Коты.
Юноша мечтательно улыбнулся, погружаясь в светлые воспоминания. Старые доски. Он пытался практиковать придуманное заклятие. А тут она, — загадочная и прекрасная, — врывается в укромный закуток. Он снова ощутил всю гамму чувств, овладевших им в тот момент. Восхищение кружило голову, заставляло сердце биться сильнее, а благоговение не позволило обнаружить свое присутствие. И тут это нереально-волшебное видение неземной красоты срывает с себя шикарные нижние юбки, да сдирает старомодные чулки, обнажая белоснежную беззащитность нагих ножек, как продажная женщина.
И так же безжалостно Кота рвала моральные устои, навязанные пуританским обществом. Лай никогда прежде не встречал столь противоречивых натур. И он до сих пор не знал, какая настоящая она… его сестра.
Кродос услышал горький вздох и украдкой взглянул на Лая. Тот побледнел еще больше. За несколько часов юноша сильно изменился. Страшная правда заострила черты, проложила круги под глазами. Жгучая боль потери опустила уголки губ. Молодой еще парень выглядел теперь почти стариком. И дело было не в белых волосах. Воин нахмурился и чуть заметно покачал головой. Врадес абсолютно прав. Лай очень сильно влюблен в сестру. Впрочем, кто бы сомневался, Врадес никогда не ошибается в вопросах любви. Не даром он находится под крылышком Колины.
— Когда Солдес вернулся из замка вместе с горбуном, — продолжил Кродос, делая вид, что не замечает бури, бушующей в сердце парня, — Чилва в обморок грохнулась. Оказалось, что женщина — служанка харцессы. Много лет она скрывалась у нас, боясь расправы.
— Расправы? — уточнил Лай бесцветным голосом. На самом деле, его не сильно интересовала судьба бывшей служанки матери, — их в замке сотни, — но он цеплялся за малейшую возможность отвлечься от круговерти печально-сладких образов.
— Оказывается, — криво усмехнулся воин, — кормилица Коты все это время хранила страшную тайну. Хранила, потому что была уверена — харц и харцесса погибли в ночь рождения Коты. А еще Чилва до смерти боялась возвращаться в замок, хоть и очень обрадовалась новости, что ее любимая госпожа жива. Но горбун уговорил ее, обещая провести тайным ходом, неизвестным никому, кроме Миген и него…