Я проснулся от голода. Выпрямившись, я выглянул из окна. Мы уже давно выехали за пределы Большого Города.
Я уже испугался, что проспал свою остановку, когда из громкоговорителя донеслось название моего поселка.
Я соскочил с лавки и вышел из вагона. На платформе мне пришлось пробираться сквозь лес ног, сумок и рюкзаков. Конечно, мама будет ждать меня на вокзале, она придет сюда в своем красном пальто, на котором теперь не хватает одной пуговицы. Конечно, мама ходила сюда каждый день, встречала каждый поезд, ждала своего Мишку.
Но никто не ждал меня, никто не улыбнулся. Не было тут ни красного пальто, ни каштановых волос.
Я прошел по деревне, мимо школы, мимо лавки мясника, мимо магазина тканей, мимо пекарни, где работала мама. Холодный ветер продувал мой свитер. В пекарне было темно.
Я поднялся по длинному пологому склону холма и дошел до высотки. В доме я не заметил никакого движения. Но мама, конечно же, ждет меня. Выглядывает меня.
Я взбежал на четвертый этаж, перепрыгивая через две ступеньки. Мое сердце трепетало.
Дверь стояла нараспашку. Я уже хотел войти в квартиру, но тут меня осенило. А что, если он там? Что, если там тот злой дядька, с его огромными уродливыми ступнями, гнилыми зубами и бутылками водки? Вонь его пота, красное пятно на полу…
Дверь скрипнула. Я отпрянул.
– А ты еще кто такой? – В дверном проеме показалась грузная тетка с одутловатым лицом. На тетке была черная куртка и грязная шаль.
– Меня зовут Мишка, Михаил Андреев, – прошептал я, слыша, как стучит мое сердце. – Я тут живу. С мамой. Мою маму зовут Анна Андреева.
Хмыкнув, женщина принялась выносить на лестничную клетку бутылки.
– Ну и свинья же твоя мать, – сказала она.
Во мне вспыхнула злость.
– Моя мама не свинья! – возмутился я. – Это он свинья. – При мысли о нем мне стало дурно. – Он плохой, плохой дядька.
Женщина пожала плечами.
– Пусть так. Но сейчас их здесь нет. Тут вообще неделями никого не было. Квартплата уже месяцами не внесена. А мне, значит, прибирай за этими свиньями. Скоро новые жильцы въедут.
– Но ведь тут живем мы, – возразил я. – Мама просто уехала ненадолго.
Женщина, выпрямившись, устало смерила меня взглядом. Ее лицо немного смягчилось.
– Ее тут нет, малец. Ты знаешь, где она?
Я покачал головой.
Тетка начала запихивать мусор в пакет.
– Соседи говорят, они слышали крики. Ты и сам сказал, он был плохим человеком. Может, с твоей матерью стряслось что. – Ее лицо вновь окаменело. – Но что было, то было. Это не моя забота. Тебе придется найти себе новое жилье. У тебя родня-то есть?
Я покачал головой.
– Это мой дом.
Тетка – чем-то она была похожа на свинью – вздохнула.
– Ох, что ж с нами стало-то за эту пару лет. – Она всплеснула руками. – Живем что псы, детей наших бросаем.
– Мама никогда бы меня не бросила. Она…
Но тетка меня не слушала. Она разговаривала с мусорным пакетом.
– Как по мне – меня-то что, меня никто не спрашивал, но как по мне, так раньше было лучше. Раньше все шло как по маслу. – Она завязала пакет с мусором и ткнула в мою сторону пальцем. – Можешь думать о коммунизме и Горбачеве, что хочешь, но как Союз развалился, так все и полетело к чертям. – Тетка забросила два пакета себе на плечо. – Когда я вернусь, чтоб и духу твоего тут не было.
Я слышал, как она ворчит, спускаясь вниз по лестнице.
Я медленно прошел из одной комнаты в другую. На маминой кухне – тут всегда было так опрятно! – громоздились горы мусора. Тут сильно воняло. Дверца холодильника была открыта. Внутри валялся кусок заплесневелого сыра и надкусанная прогорклая сосиска. Я жадно запихнул остатки пищи в рот и пошел в спальню. Все исчезло. Мамина одежда, деревянная иконка, висевшая над кроватью, запах табака и лаванды… Ничего не осталось.
Я вернулся на кухню и подошел к шкафу, в котором спал после того, как в нашей квартире поселился тот злой дядька. Отсюда тоже все пропало. И моя одежда, и одеяло, и мой черный радиоприемник с блестящей антенной и множеством кнопок.
А потом я увидел книгу со сказками. Она лежала в углу.
Я провел кончиками пальцев по грязной обложке. Жар-птица летела над Ледяным царством, над блестящими сосульками, навеки покрывшими золотые купола-луковки.
Прижав книгу к груди, я в последний раз обвел взглядом мамину кухню. В раковине лежала разбитая тарелка. Когда я в последний раз ел из тарелки, пил из чашки?