– Но это неправда, – нахмурился я. – Я не твой младший братик. Мама говорила, что обманывать нехорошо.
– Ты никогда не играл в притворяшки, Мишка?
Я кивнул, хотя на самом деле никогда не слышал о такой игре и ни с кем в нее не играл.
– Итак, вот что мы сделаем. Мы будем играть в притворяшки. Мы притворимся, будто мы брат и сестра. И ты болен. Могу поспорить, ты отлично сможешь притвориться, будто ты болен.
Я сжал руками живот и застонал.
– Отлично, отлично! – Таня захлопала в ладоши. – А теперь покашляй.
Я зашелся в приступе кашля и сплюнул на землю.
– Вот так?
Таня обняла меня.
– Да, вот так.
– А если я буду здорово играть в притворяшки, хорошо-хорошо, ты поможешь мне найти маму?
– Конечно, Мишка. – Она потрепала меня по голове.
И вот, выйдя на холодные улицы Большого Города в этот хмурый осенний день, я начал притворяться. Я сжимал руками живот, я стонал, я кашлял, я плевал. Я плакал, а Таня хватала прохожих за полы пальто и ручки сумок:
– Пожалуйста, помогите нам, – умоляла она. – Мой младший братик болен, и нам нужно лекарство.
Многие из прохожих бросали монеты в ее вытянутую руку, но никто из них не остановился. Вскоре монеты зазвенели в кармане Таниной курточки.
Какой-то мужчина сунул Тане в руку не монетку, а купюру:
– Купи ему куртку, Бога ради…
Какая-то женщина подарила нам по желтому воздушному шарику на веревочке.
И никто не спросил, где наша мама.
К вечеру я так проголодался, что больше уже не мог играть в притворяшки.
– У нас уже много денег. Мы можем купить на ужин все, что захотим, – сказал я.
Таня побряцала монетами в кармане.
– Мы не тратим деньги на еду, глупыш, – улыбнулась она. – Мы тратим их на то, чтобы стать счастливее.
– Я стал бы очень счастливым, если бы поел, – возразил я.
– Мы воруем еду. Это легко.
Я раскрыл рот от изумления.
– Я не могу воровать. Воровать плохо.
– Это еще почему? – пожала плечами Таня.
– Потому что мама так говорит.
Глаза Тани остекленели. Она повернулась ко мне и влепила мне пощечину.
– Проснись, Мишка. Ты видишь тут свою маму? Видишь тут мою маму? Юлину, Витину, Пашину маму?
Вытирая слезы, я покачал головой.
Затем Таня смягчилась.
– Прости меня. – Она погладила меня по голове. – Но ты должен привыкать. У нас тут свои правила. И главное правило – делай все возможное, чтобы выжить. Если для этого нужно воровать, мы воруем. Если для этого нужно лгать, мы лжем. Понимаешь?
Таня уперла руки в бока, в точности так, как делала моя мама, когда отчитывала меня.
– Ну ладно, – сжалилась она. – Я раздобуду тебе еду.
Она обвела взглядом площадь перед вокзалом. Люди сидели на скамейках, подставив лица осеннему солнышку. У многих были при себе бумажные пакеты.
Таня указала на толстяка, сидящего возле фонтана.
– Видишь? Тому мужику явно нужно много еды, чтобы набить свое толстое брюхо.
Я кивнул. Конечно, если бы этот мужчина знал, что я потерялся и хочу есть, он поделился бы со мной обедом.
Таня опустила руку мне на плечо.
– Так, план такой: ты притворишься, будто играешь в фонтане, ладно? Ну, сыграем в притворяшки, да?
Я кивнул.
– Подберешься к этому мужику поближе и хорошенько окатишь его водой.
– Но тогда он разозлится, – возразил я. – И не поделится с нами своим обедом.
Таня закатила глаза.
– О господи, какой же ты глупыш! В том-то и дело, что нужно его разозлить. Настолько, чтобы он погнался за тобой. – Таня ухмыльнулась. – И в этот момент я стащу его обед.
Я посмотрел на Таню и на толстого дяденьку, сидевшего рядом с большим фонтаном. Коричневый пакет у его ног был таким же пухлым, как и его живот.
Толстый дяденька хорошо нас накормил. Мои кроссовки промокли. Мои штаны промокли. Я дрожал от холода, слизывая с пальцев остатки соуса. Теперь, набив пузо, я почувствовал, как в мое тело проникает вина. Будто сотня паучков, вина карабкалась по моим рукам и ногам, подбираясь все ближе к сердцу. Я сжал пуговицу в кармане. Мама отшлепала бы меня за то, что я натворил.
Встав, Таня потянулась и звякнула монетами в кармане.
– Пойдем.
Я поплелся за Таней, все еще высматривая красное пальто. Коричневое пальто, серое пальто, черное пальто. Где же красное?
Засмотревшись, я споткнулся обо что-то и чуть не упал, но Таня подхватила меня.
– Смотри, куда идешь.
Я оглянулся. Споткнулся я о мальчика. Мальчик лежал на тротуаре, и по его лицу ползала муха. Обуви у мальчика не было.