Они спали. Дышали глубоко с присвистом, отчим с обычным каркающим храпом. Полная пепельница на табуретке, всё провоняло кислым потом и вчерашним перегаром. На стуле разложена полицейская форма. Завтра тебе не придется идти на работу, ублюдок.
- Лучше без следов, - шепнул вожак. Он остановился в проеме двери, сложив руки на груди. Он не собирался вмешиваться, пока в этом не было необходимости. Ива прошла чуть дальше в спальню и остановилась в подножии кровати, переводя взгляд с отчима на мать. Она выглядела бесстрастной, даже апатичной - как тогда, когда он нашел ее забившейся в кухонный шкаф. Очкарик посмотрел на вожака. Тот пожал плечами: как получится.
- Давай выведем мать, - сказала Ива Греку, и тот кивнул. Они вдвоем обошли кровать, и вожак накрыл своей лапищей рот спящей. После Туши, он был наиболее сильным из них. Мать заморгала, задергалась, замычала сквозь прижатую к лицу ладонь. Ива навалилась на нее сверху, пытаясь удержать на месте. Очкарик запрыгнул верхом на отчима и поднес к его горлу нож.
- Если пикнешь, прирежу, как свинью, - зашептал он, склонившись к самому уху. Тот спросонья ничего не понял, но когда понял - замер и как-то сдавленно вскрикнул.
- Мама, успокойся! - в полный голос, уже не скрываясь, заговорила Ива. - Не ори, тебе мы ничего не сделаем. Обещаешь не кричать?
Вытаращенные глаза женщины метались между волчьих морд.
- Просто заберите ее отсюда, - приподнимаясь, сказал Очкарик. - Я сам справлюсь.
Вожак отнял руку, и когда женщина заверещала, дал ей пощечину.
- Не кричи, - спокойно сказала Ива, вставая и как-то зловеще улыбаясь. - Всё равно никто не поможет. Тебе ли не знать?
- Доченька? Доченька, что ты...? Ты же совсем голая, чёрная, - всклокоченные со сна волосы заметались по подушке. - Кто это с тобой? Что он...
Грек поднял ее за руки, которые она прижимала к себе защищаясь, стащил с кровати и поволок прочь. Ива сняла с крючка халат и пошла за ними следом.
- Я говорила тебе, что ты должна его прогнать, - она прикрыла за собой дверь спальни, словно не желая мешать брату. - Что он ублюдок и педофил, что он бьет Пашку ни за что ни про что с тех пор, как тот пошел в первый класс.
- Но он же ваш отец, Лёля?
Очкарик, он же Пашка, слушал только прерывистое вонючее дыхание отца. Тот был здоровым, как бык, но почему-то до сих пор не попытался его с себя скинуть.
- Что ты творишь, молокосос? - наконец сквозь зубы процедил он, разведя руки в стороны, давая понять, что не опасен. - Если ты сейчас не сдриснешь отсюда подобру-поздорову, то я...
- Заткнись! - взвизгнул Очкарик и прижал нож к горлу своего старика, так, что там образовалась ямка. Нож был тупой, как все в этом доме, поэтому не резал кожу. Таким ножом можно было только ломать и рвать. Пашка был в миллиметре от этой идеи.
- Тебя посадят, дебил! - заревел отчим, но выражение его глаз изменилось. Он понял, что парень не шутит.
- А мне плевать!!! В колонии не будет хуже, чем здесь! - с диким видом Очкарик поднял морду к потолку и завыл. Отчим размахнулся и ударил его. Очки больно врезались в переносицу, треснули, но остались на месте. В отличие от самого Пашки - он повалился на бок, перевернулся и с озверением принялся махать ножом, целясь в лицо отца, в глаза, и пиная его, куда попало. Отчим отмахиваясь от ножа голыми поросшими рыжими волосками руками, пытался встать, но не мог выбраться из запутавшейся между ног простыни, которая уже окрасилась кровью его порезанных предплечий и грязью. На вопли Очкарика прибежал Халк и полил их обоих и всё вокруг бензином. Мужик начал задыхаться.
- Плевать даже на грёбанную смертную казнь, с-сука! - прошипел Очкарик, злобно скалясь. Отползая по кровати на сторону матери и не спуская с отчима сощуренного подслеповатого взгляда. - Я - волк, загрызу каждого, кто ко мне приблизится, и начну с тебя, - он проговорил это почти спокойно, но вдруг снова завизжал и бросился на отца. - Я предупреждал тебя не трогать Иву! Куча ты грёбанного дерьма! Но ты не мог удержать свой член в трусах, да, поганый педофил?! С-сука! Сейчас ты сдохнешь, понял?! Сдохнешь, как свинья! Со мной или без меня, но сдохнешь!
Халк сам не понял, как смог схватить за трусы беснующегося Очкарика и отшвырнуть к двери.
- Вали отсюда! С ним покончено, понял?! Беги! - Очкарик сообразил только когда увидел зажигалку в руках Халка. - Иначе сгоришь вместе с ним. Ты нам еще нужен, понял?
Отчим близнецов, обмотанный мокрой вонючей простыней как греческий божок, с порезанной мордой, что-то нечленораздельно мыча, попытался ударить Халка по руке, но промахнулся и в следующее мгновение вспыхнул как факел.