Стажер заметил Матвея. Улыбнувшись, он убрал в карман вещь, отнятую у наказанного юнца. Матвей принялся аккуратно вставать, отрешенно ощущая задним умом, как много в нем самом бордового. Стажер сказал, что ему нужно отлучиться совсем ненадолго. Матвей машинально кивнул. Стажер положил пилу на место и направился к коридору. Пила тоже очень сильно изменилась, как и все вокруг.
Матвей медленно подошел к оставшейся на полу темно-бордовой кляксе, чтобы увидеть свое отражение. Клякса ничего ему не показала. Матвей побрел в сторону двери, не понимая, что ему больше хочется — выбраться или присесть отдохнуть. Видя, как неблизко дверь, Матвей выбрал второе и свернул к кассе, за которой его ждал любимый стул. В конце зала, где уже никого не было, зазвонил рабочий телефон. Слушая его трели, Матвей вынул из кармана свой собственный и тугими пальцами стал что-то набирать в поисковой строке. Само собой набралось слово «пол», Матвей стал листать картинки с полами, не видя ни одного похожего на их теперешний. Из конца зала послышались шаги.
Наверху хлопнула дверь, по лестнице тоже кто-то двигался, только не шел, а бежал, перескакивая через ступеньки и спотыкаясь. Матвей поднял голову; в следующий миг в зал влетел мужчина средних лет, в камуфляжном, но вряд ли служебном костюме и с перекосившимся лицом. Матвей сразу понял, что это был отец юного испытателя. Мужчина повернулся к нему; Матвей решил, что тому все равно, над кем вершить суд. Шаги донеслись уже из середины зала, и мужчина с перекосившимся лицом забыл про Матвея, а потоми увидел идущего. Матвей тоже обернулся. К ним шел стажер, все еще с бордовыми пятнами на лице и руках, но уже совсем без одежды и босиком. Губы раздвигались с каждым шагом все сильнее, меняя лицо стажера на совсем другое. Без одежды он походил на античное божество, вычеркнутое из всех мифов и летописей от греха подальше. Стажер смотрел на мужчину почерневшими глазами и шел все быстрее.
Мужчина точно понял, что перед ним обидчик его сына, но жажда мести сползала с его лица быстро и уверенно. В тот момент, когда Матвей разглядел в глазах мужчины страстное желание развернуться и скорее уйти, стажер подбежал к кассе и прыгнул вперед, изогнувшись ломаной дугой и вытянув руки со скрюченными пальцами. Матвей не сумел отвернуться и от начала до конца увидел, как пальцы обеих рук схватили нижнюю губу мужчины, как изогнутое тело стажера резко рванулось вниз, как дрогнули устои и как вся кожа мужчины от губ до кадыка отклеилась от спрятанной под ней красноты и единым лоскутом съехала вниз, следом за содравшими ее руками. Обнаженный стажер лежал на полу, держа содранную кожу высоко над головой будто отвергнутую всем остальным людским родом единственно верную страницу писания. Мужчина в камуфлированной, но уже не камуфляжной форме стоял, окропляя и оторванную страницу и всего стажера длинными бурыми каплями; потом глаза его спрятались внутрь черепной коробки, и он нелепо опрокинулся на бок, не издав ни звука. Колокол качнулся в голове Матвея и разбился вдребезги о стенку черепа, оставив длинную кривую трещину. Окропленный стажер поднялся, сжимая в руке болтающийся лоскут, и развернулся к Матвею. Прежних цветов в его глазах не было, только черный и красный.
— Пойдем, — изрекло вычеркнутое божество; зубы в багровых деснах тоже были не теми же. Оставленная колоколом трещина позволила Матвею услышать и принять; он стал подниматься со стула, каким-то не своим умом думая про что-то запредельное.
Матвей шел первым, уже никто — за ним. В коридоре было темно, потухшие лампы свисали с потолка нетронутыми. Матвей рассмотрел черноту ямы, в которой безразлично блестело тулово насоса.
Они остановились у края. Матвей завороженно смотрел в черноту, тоже успевшую безвозвратно измениться. Он не понимал, но уже чувствовал. Уже никто вытянул руку, державшую отодранный лоскут, и разжал пальцы. Лоскут коснулся поверхности и стал медленно тонуть. Поверхность забурлила сильнее. Уже никто коснулся плеча Матвея; краем зрения Матвей заметил, как никто наклонился и взял его правую руку своими двумя, явно намереваясь рассмотреть тонкие пальцы поближе. Потом все покраснело, и Матвей громко закричал, но все равно увидел, как его оторванные пальцы летят следом за лоскутом. Не зная, что делать, Матвей поднес огрызок своей ладони к лицу и бессознательно попытался засунуть его в рот, чтобы боль пропала, но огрызок был слишком широким. Чернота забурлила сильнее. Матвей смотрел на свою куцую руку, из которой убегала уставшая от его тела багряная жидкость, и гадал, успеет ли он увидеть. Кривая тень скользнула по стенам, на мгновение повергнув пещеру в полную тьму. Где-то далеко позади, возможно, хлопнула входная дверь.