- Доброе утро, Ваня, - сказал Юра.
Жилин мгновенно и бесшумно повернулся и скользящими шагами двинулся на Юру, ритмично раскачиваясь всем телом. Лицо у него было серьезное и сосредоточенное. Юра принял боевую стойку. Тогда Жилин положил гантели на пол и кинулся в бой. Юра кинулся ему навстречу, и через несколько минут ему стало жарко. Жилин хлестко и больно избивал его полураскрытой ладонью. Юра три раза попал ему в лоб, и каждый раз на лице Жилина появлялась улыбка удовольствия. Когда Юра взмок, Жилин сказал: «Брэк!» - и они остановились.
- Доброе утро, стажер, - сказал Жилин. - Как спалось?
- Спа… си… бо, - сказал Юра. - Ни… чего.
- В душ! - скомандовал Жилин.
Душевая была маленькая, на одного человека, и возле нее уже стоял с брезгливой усмешкой Юрковский в роскошном, красном с золотом халате, с колоссальным мохнатым полотенцем через плечо. Он говорил сквозь дверь:
- Во всяком случае… э-э… я отлично помню, что Краюхин тогда отказался утвердить этот проект… Что?
Из-за двери слабо слышался шум струй, плеск и неразборчивый тонкий тенорок.
- Ничего не слышу, - негодующе сказал Юрковский. Он повысил голос. - Я говорю, что Краюхин отклонил этот проект, и если ты напишешь, что это была историческая ошибка, то ты будешь прав… Что?
Дверь душевой отворилась, и оттуда, еще продолжая вытираться, вышел розовый бодрый Михаил Антонович Крутиков, штурман «Тахмасиба».
- Ты тут что-то говорил, Володенька, - благодушно сказал он. - Только я ничего не слышал. Вода очень шумит.
Юрковский с сожалением на него посмотрел, вошел в душевую и закрыл за собой дверь.
- Мальчики, он не рассердился? - спросил встревоженный Михаил Антонович. - Мне почему-то показалось, что он рассердился.
Жилин пожал плечами, а Юра сказал неуверенно:
- По-моему, ничего.
Михаил Антонович вдруг закричал:
- Ах, ах! Каша разварится! - и быстро побежал по коридору на камбуз.
- Говорят, сегодня прибываем на Марс? - деловито сказал Юра.
- Был такой слух, - сказал Жилин. - Правда, тридцать-тридцать по курсу обнаружен корабль под развевающимся пиратским флагом, но я полагаю, что мы проскочим. - Он вдруг остановился и прислушался. Юра тоже прислушался. В душевой обильно лилась вода. Жилин пошевелил коротким носом. Чую, - сказал он.
Юра тоже принюхался.
- Каша, что ли? - спросил он неуверенно.
- Нет, - сказал Жилин. - Зашалил недублированный фазоциклер. Ужасный шалун, этот недублированный фазоциклер. Чую, что сегодня его придется регулировать.
Юра с сомнением посмотрел на него. Это могло быть шуткой, а могло быть и правдой. Жилин обладал изумительным чутьем на неисправности.
Из душевой вышел Юрковский. Он величественно посмотрел на Жилина и еще более величественно на Юру.
- Э-э… - сказал он, - кадет и поручик. А кто сегодня дежурный на камбузе?
- Михаил Антонович, - сказал Юра застенчиво.
- Значит, опять овсяная каша, - величественно сказал Юрковский и прошел к себе в каюту.
Юра проводил его восхищенным взглядом. Юрковский поражал его воображение.
- А? - сказал Жилин. - Громовержец! Зевес! А? Ступай мыться.
- Нет, - сказал Юра. - Сначала вы, Ваня.
- Тогда пойдем вместе. Что ты здесь будешь один торчать? Как-нибудь втиснемся.
После душа они оделись и явились в кают-компанию. Все уже сидели за столом, и Михаил Антонович раскладывал по тарелкам овсяную кашу. Увидев Юру, Быков посмотрел на часы и потом снова на Юру. Он делал так каждое утро. Сегодня замечания не последовало.
- Садитесь, - сказал Быков.
Юра сел на свое место - рядом с Жилиным и напротив капитана, - и Михаил Антонович, ласково на него поглядывая, положил ему каши. Юрковский ел кашу с видимым отвращением и читал какой-то толстый переплетенный машинописный отчет, положив его перед собой на корзинку с хлебом.
- Иван, - сказал Быков, - недублированный фазоциклер теряет настройку. Займись.
- Я, Алексей Петрович, займусь им, - сказал Иван. - Последние рейсы я только им и занимаюсь. Надо либо менять схему, либо ставить дублер.
- Схему надо менять, Алешенька, - сказал Михаил Антонович. - Устарело это все - и фазоциклеры, и вертикальная развертка, и телетакторы… Вот я помню, мы ходили к Урану на «Хиусе-8»… в две тысячи первом…
- Не в две тысячи первом, а в девяносто девятом, - сказал Юрковский, не отрываясь от отчета. - Мемуарщик…