- Это... точно не опасно? - спросил Амадей. Эйден вздохнул и пожал плечами.
- Босс. Эта штуковина в запертой бронированной камере с высшей биологической защитой. Более того, эта камера в любой момент может быть залита плазмой, лучами нейродеструкторов или кислотой. И кроме того, вся камера может быть отделена и выстрелена в открытый космос. И я не буду заходить туда, у меня не такой возможности. Все о чем я прошу - это подключиться к этой капсуле дистанционно, через судовую нейросеть. Никакая зараза не сможет пролезть сквозь оптоволокна корабельной сети, никакая органика не попадет в жилые модули. Но нам надо знать что в голове у этого андроида, если мы не хотим везде и повсюда таскаться с этой капсулой на хвосте. - Эйден выразительно взглянул в глаза Амадея. Тот живо представил все трудности, ожидающие их на любом пассажирском рейсе или прохождении таможни.
- Ну хорошо. Хорошо. Подключайся к этой ... штуковине. Но только...
- Малейшая опасность, даже призрак опасности - и я отключусь, я уверяю.
- Именно. Мне не нужна зараза на этом корабле. - Амадей поежился, вспомнив давний голофильм про Хозяев и их способы размножения в теле человека. Мерзость.
- Понял, босс. Ну, я пошел. - Эйден откланялся, а Амадей остался в одиночестве - созерцать бокал коньяка на свет. Однако допить бутылку в спокойствии и одиночестве ему не удалось - через несколько минут в каюту снова ворвался Эйден, с выпученными глазами.
- Босс! Там! Капсула... - задыхаясь сообщил Эйден и глядя на него Амадей с тоской понял что все было зря. Скафандры, плазменная обработка, бронированная камера биозащиты, дезинфекция, лучевая обработка поверхности, кислотное травление и система отстрела камеры в пространство - все зря. Он встал и ударил рукой по кнопке интеркома.
- Биологическая тревога высшей степени! - сказал Амадей в микрофон и устало опустился в кресло. Поискал глазами лежащий на столе шлем, одел его и опустил забрало. Посмотрел на Эйдена, все еще пребывающего в состоянии шока и вздохнул.
- Ну. Выкладывай что случилось.
Епископ Альмо стоял за небольшой кафедрой прямо посреди большого зала для молитв в жилом отсеке крейсера. Он стоял и смотрел в глаза людей, собравшихся перед кафедрой одетых в просторные белые мантии. Пятьсот добровольцев, выбранных согласно программе внутреннего поиска, пятьсот человек с малейшими отклонениями от нормы в нейрокинетике, пятьсот членов Ордена, у которых есть ничтожный шанс выжить. Прямо сейчас от 'Клинка Гнева Господня' отделялся один из его вспомогательных носимых транспортников, 'Эфес'. На 'Эфесе' покидали корабль все, кто не принадлежал к этим пятиста, капитан команды, и все члены экипажа. У них не было и малейшего шанса, а понапрасну жертвовать людьми епископ не любил. Поэтому на корабле остались только эти пятьсот и епископ Альмо. И у него была еще одна обязанность перед этими людьми. Во-первых речь.
- - Мы уже не в первый раз собираемся здесь, в этом зале для молитв. - начал епископ, обводя взглядом окружающих: - Но что значит слово 'молитва' для вас? - он поискал глазами и кивнул, разрешая одному из присутствующих говорить.
- - Молитва - это просьба к господу. Ваше преосвященство. - склонил голову тот.
- - Верно. Что же... еще варианты? - еще раз епископ кивнул и еще раз услышал ответ.
- - Молитва - это выражение наших желаний и воплощение веры. Ваше преосвящество.
- - Тоже верно. Это верные определения. Но я хотел бы остановиться на изречении Святого Аугуста, мученика церкви Антропоса и кардинала Ордена в период Великого Исхода. Есть много изречений этого великого человека. Они цитируются как нами, послушниками Ордена, так и вполне светскими людьми. Но это изречение не столь известно. По ряду причин. Что же... вот оно - У Бога нет других рук, кроме Ваших. - епископ обвел зал взглядом, убедился что присутствующие задумались и кивнул: - Верно. Вы - посвященные, и вы уже знаете что Бог умер. Нет, не так. - епископ сделал паузу, собирая мысли: - Он умер для человечества. Но чувство пустоты в груди было настолько чудовищным для человека, что он придумал себе новых богов. И даже создал нескольких. Эти боги были ложными. И человек понял что теперь единственный бог в окружающей его пустоте - это он сам. И он сам может дать миру нового Бога. Вы все это знаете. Так вот, у нового Бога нет иных рук, кроме ваших. Именно вы сейчас - Его руки. Его руки, которые могут сжаться в карающий кулак! И у Бога нет других рук, кроме тех, что сейчас передо мной! У Него нет других глаз, кроме тех, что смотрят на меня сейчас! У Него нет иных сердец, кроме тех, что бьются сейчас под вашими мантиями! А значит я сейчас могу обратиться к вам так, как будто я обращаюсь к Нему! - епископ замолчал и снова обвел взглядом зал, видя как потрясенные его обращением братья начинают переглядываться между собой.