Около часа ушло, чтобы: выпихать с чердака весь хлам, вымести труху, ввязаться в неравную схватку с осами. Отважно их победить, используя подлое заклятие, называемое современным колдунами «дихлофосус». В отличие от человеческого средства, магическое действовало безотказно и даже слишком. В радиусе пяти метров от чердака дружно сдохли все гусеницы, градом осыпавшись на крышу и землю.
Запах Настя тоже извела магией, предварительно вымыв пол и доски водой из речки. К полудню у неё имелся идеально чистый чердак, годный для использования. Девушка сбегала за Бьёрном и Киром, парни притащили обрезки досок, которые изначально задумывалось использовать для растопки, но и для полок они сгодились. На чердаке раздавались дружные удары молотка по доскам и пальцам пополам с руганью Кирилла. Бьёрн согласно молчал. Пока парни работали, Тина принесла горячего чаю и девушки уселись на крылечке, расстелив вязаный половичок травницы. Солнце лежало на коленях тёплое, как спящий котёнок, ветерок покачивал длинные гривы берёз, пахло рекой, шумевшей совсем рядом – она здесь всегда была рядом, трупики гусениц покачивались в воздухе на тонких нитях.
- Надо бы их собрать. – Мечтала Настя.
- Гусениц?
- А почему нет? И нитки тоже. Поэкспериментировать.
- И ты думаешь, они к чему-то пригодны?
Появился Кот, белым приведением мелькнув в кустах, выяснил, что люди знакомые, и забрался на крыльцо к девушкам, позволяя им попеременно гладить себя по серой скуфеечке между ушей.
- Всё! – Кирилл появился из-за домика, стащил мокрую от пота майку и бросил на перила. – Мы герои. Где наши лавры?
- А мы обещали? – приподняла Тина бровь.
- Нет, но мы надеялись. – Кирилл изъял у сестры кружку, отпил. – Вкусненький!
- У тебя всё моё вкусненькое!
- Будешь? – Кир протянул остатки Бьёрну, норвежец принял дар, но вежливо спросил:
- Можно?
- Да, пейте уже! – рассталась навсегда с чаем Тина.
- Вот ему можно, а мне значит…
- Купаться пойдёшь?
- Ага. Девки, вы сами инструменты соберите и в сарай их!
Девки согласно кивнули. И полезли на чердак, любоваться работой. Работа четко делилась на две части – Кирилла и Бьёрна. Почерк норвежца оказался легко определяем – всё идеально ровно, выверено – не придерёшься. Кирилл видно был его полным антиподом, делал по принципу: прочно – значит хорошо. Тина пошатала кривоватую полку, но она здесь обосновалась на века и теперь могла покинуть назначенное место только вместе с куском крыши.
Настя расстелила кусок холстины, разложила травы, и девушки принялись вязать их в небольшие венички, прилаживая гвоздиками на потолке. Провозились они до вечера, окончательно разобравшись со всей добычей.
- Бьёрн пообещал еще ящичков наделать, - мечтала Настя на пути домой, запасливо сворачивая пустые мешочки для новой порции трав.
- А Кир ему поможет?
- Авангард, Тина, хорош в искусстве, к хозяйству он плохо прилаживается.
- И то верно…
***
Норвежец никак не мог уснуть, хотя обычно вырубался, стоило укрыться одеялом и положить голову на подушку. Его разбудил Кот, - снаружи кто-то из туристок вывесил сушиться колготки, и их тень созданная лунным светом попадала как раз в окно домика. Кот оживился от мельтешения на полу и спрыгнул в охотничьем азарте. Оттолкнулся он от места, где сидел.
Бьёрн от неожиданности только резко вздохнул, а потом длинно выругался по-норвежски. Животное не удостоило его вниманием и гоняло по полу тень колготок, азартно цокая когтями по древесине.
Некоторое время парень лежал, но уснуть не получалось. Бьёрн встал, раздумывая, куда бы мстительно пристроить поганые колготки, чтобы хозяйка поплатилась сполна. На улице здорово похолодало, норвежец зябко поёжился, но идею не отверг и обошел домик.
Он уже снял предмет чьего-то гардероба и выглядывал в темноте ветку повыше, когда услышал странный звук.
Звук был похож на перезвон крошечных серебряных колокольчиков, рассыпанных по стеклу. Шел он от реки, Бьёрн приблизился к воде, искрящейся в лунном свете. Посреди русла по пояс в воде стояла Тина. Глаза девушки были открыты, но она не замечала коллегу. Радужки слабо фосфоресцировали. Звон по-прежнему был тихий, но теперь окружал со всех сторон, как назойливый комариный рой. Бьёрн замер.