- И как так вышло? Это же больно!
- Больно. Но мой отец учил меня терпеть боль, как полагается мужчине. Вот я и терпел. Пока до мамы не дошло, что нужно вызвать скорую.
Помолчали.
- Сколько тебе было?
- Тринадцать.
Тина опять покосилась на косой рубец, выглядывающий из-за пояса джинсов.
- Мне предлагали потом исправить шрам, я отказался.
- Почему?
- Потому что он мне напоминает.
Бьёрн замолчал, глядя на серый от времени пол маленькой баньки. Тина ждала.
- Напоминает о том, что все ошибаются. Родители тоже. И решения мы должны принимать сами, а не ориентироваться на авторитеты. Еще пару положу.
После третьей порции дров сидеть стало душно. Оба молчали, Бьёрн, внезапно обнаживший не только живот со шрамом, но и душу, внимательно изучал берёзовый веник, уже просившийся на заслуженную пенсию – листики большей частью отпали, а ветки торчали в разные стороны.
- Вот поэтому иностранцы считают, что мы лупим друг друга розгами. – Сказала Тина, разбавляя гнетущую тишину.
- А это не так? – Бьёрн пристукнул веником по скамье. – И варитесь в горячем пару. Куда плескать-то?
- Вон каменка. Давай я.
- Давай. А веник-то зачем? – как ребёнок, у которого отбирают игрушку, Бьёрн попытался не отдать веник Тине. Но когда пальцы соприкоснулись, руку убрал.
- Пар гонять.
- А!
Тина ковшиком зачерпнула из бака воды, окатила каменку и зашуровала веником в воздухе:
- Эй! Дед, покажись! Дай на тебя поглядеть, попарить, попотчевать!
- Мужика гони, а сама оставайся! – заворчали из угла. Дед проявился на полке, соткавшись из клубов пара. – Чего его сюда притащила. На кой он нам?
- А может, я тоже хочу приобщиться? – не понял всей специфики предложения Бьёрн, чем вызвал брезгливый взгляд банного деда.
- Фу-ты ну-ты! Дрянь иностранная! Понаехали чужеземцы! Тоже мне, хранитель!
- Опять хранитель! – Тина возмущенно уставилась на Бьёрна. – Может, ты объяснишь?
- Не-а.
- Я объясню! – вызвался дед, вскакивая с полка. – Возляжешь со мной, объясню.
Дед оказался Тине по плечо, и борода, достигая пояса, мало прикрывала чресла.
- Веник возьми, прикройся. – Тина всучила банному духу веник, а сама пересела к Бьёрну. – Давай пока поговорим.
- Говорить еще с ними, хоть бы угостили старика!
- Пряник будешь? – спросил норвежец.
- Валяй.
Бьёрн вышел в предбанник, где оставил куртку. Дедок отодвинул веник и подмигнул Тине. Девушка сурово на него посмотрела, а потом мстительно кивнула в сторону Бьёрна.
- Ничего ты, дура, в мужиках не смыслишь! Сила она где? Сила в мудрости, мне вон уже двести лет, а этот сосунок только на третий десяток вышел, куда ему до меня!
- На! – Бьёрн протянул дедку мешок с пряниками. Дух сел на полок, уложил веник на колени, и как вполне телесный зажевал.
- Чего вызвали? Не мыться же вы сюда пришли? В штанах да обутках ходют.
- Я видящая.
- Эт я вижу.
- Но местные духи не хотят со мной разговаривать. Я их вижу, но вчера меня чуть не утопили в реке.
- А! Эт речной алмыс. Духи рек вообще сволочи. Ну-ка молодчик, дай воды.
Бьёрн черпанул из ведра воды и протянул ковш деду.
- Духи-дети злые. Камешки острые – зубы ихние, оступишься, ногу отгрызут. Хотя тебя так-то никто видеть не хочет.
- Но почему?
- А на кой ты здесь? Не местная ж! И этот иш-що! Эвропец! Упырь западный! Чего припёрся? Кому ты здесь нужен? Думаешь в чужом доме хранителем быть? Хреново думаешь! Вот эвропец твой их злит, ну и тебя заодно со счетов списали. Была б хоть ты местной.
- Но он-то здесь причём? – офигела Тина окончательно.
- Ты не знашь? – Дед расхохотался, брызгая слюной и крошками. – О дают! Ну и я тогда говорить не буду. Ты домой ехай. Здесь на Алтае, пришлые не ко двору. Хотя пряники ваши ничего. Ну чего, не хочешь со мной, э?
- Нет.
- А зря… - дед побледнел и начал растворятся в воздухе. – А то глядишь бы, замолвил словечко…