- С чего бы? – фыркнула сестра.
- С того, что мы чужаки, - рыкнул Кирилл. – И сейчас лучше не спорить. Позаботься о людях, успокой их, стабилизируй ситуацию. Будь женщиной, в конце концов!
- Я не женщина, я…
- А кто? – брат положил ладонь на кудрявую макушку Тины. – Поверь в меня. Научись в меня верить. И доверять.
- Я доверяю тебе!
- Нет, Тина, ты никому не доверяешь. В глубине души ты совершенно уверена, что все вокруг хуже тебя. Чаще всего ты права, но когда ты делаешь всё за всех, ты лишаешь их права стать лучше. Так научись давать такую возможность хотя бы мне. Доверься.
Тина сняла руку Кирилла со своей головы, удерживая широкую ладонь двумя своими. Сжала. И кивнула.
На шаманку шовинизм не распространялся – когда женщине давно перевалило за триста, остается один опыт и никакой гендерной несправедливости. Паня, как куча тряпья, из-под которой выдернули кол, сел на землю, застыл на корточках и, заложив руки за шею, принялся раскачиваться.
- Поставь защиту вокруг поляны. Ото всех.
- Зачем?
- Просто поставь. Прошу. Надо так. Потом поедем, а сейчас поставь. – Велел Паша и перешел на алтайский, объясняясь с шаманкой. Кирилл послушал незнакомую речь, некоторые слова он отличал. Совсем некоторые.
Кирилл выполнил указания знахаря, в конце концов, положено было в критических ситуациях подчиняться старшему проводнику. Они пока только стажёры, те которые блуждают в переходах, портят ужин, недосолив и переперчив, ссорятся с туристами от недостатка терпения. Но по тревоге они привыкли делать всё четко и быстро. Через десять минут стоянку окружала тройная полусфера с ловушками через каждый метр.
Тина не ходила следом и не требовала всё немедленно объяснить, но терпела явно из последних сил.
- Она проследит. – Паша кивнул на шаманку. – Поехали. Хорошо укрепил?
- Да.
Поехали опять бешеным темпом, навёрстывая привычный неторопливый шаг скачкой. Кирилл откинулся в седле, чуть назад. Это не манежная езда, где ни кочек, ни ям, всё расчищено, выровнено. Местные кони обладали скакучестью кабарги, реакцией кобры и зрением сокола. Гром не только успевал увидеть корень, он успевал через него перепрыгнуть и клок травы в полёте зацепить – чтобы дальше скакать со вкусом. Гром вообще Кириллу очень нравился, скотский характер имелся в меру, без перебора, зато мозги тоже присутствовали и чертовщинка, горячность, любовь скорости… Нет этот парень определённо хороший напарник, и тоже рыжий.
Очень скоро Паша свернул с тропы, темп пришлось сбавить, здесь двигаться быстрее шага мешали ветки, павшие под ветрами кедры, плотная путаница низкого кустарника.
- Срезать быстрее. – Объяснил Паша. – Даже шагом.
- Вот так-то, Гром.
- Лучше дорогу за собой закрывай, чтобы без следов.
- Еще лучше. – Проглотил Кирилл еще одну порцию непонимания. Всеядность тоже имеет пределы, еще немного и захочется конкретики, куда более вкусной.
Кедрач сменился узкой долиной, взрезанной тёмной рекой.
- Ща мясо будет! – предупреждение опоздало, ветка уже летела Кириллу в глаз. Спасли рефлексы – вовремя поднятая рука, на коже осталась тонкая красная полоска. Следом ещё одна. Ветки лезли везде, кедры росли плотно, впритирку. – На реку уходи!
Объяснить Грому, зачем надо идти в реку, (кони не хотят топиться, нет, и ноги ломать тоже не хотят!) Теперь шли прямо по воде, бурное течение омывало копыта, Гром нервничал, приходилось постоянно его понужать, подбадривать чембуром. Паша без предупреждения свернул на берег, уже на другой. Заход, был весьма условным. Гром прыгнул, задние копыта скользнули по камням, но передние вовремя нащупали рыхлую почву берега.
- Уф! – Кир хлопнул коня по шее. – Рыжик, умница.
Теперь они шли по кедрачу, по ягелю. Мох сам расправлялся через пару минут, оттого что напился воды. Сухой ягель ломался бы хрустко и легко.
- Слышишь? Ручей. Там.
Что там? Кириллу по лицу мазнула зелёная борода лишайника. Влажная тряпка.
Ручей тёк в камнях, шириной метра полтора, камни крупные – человеку вброд переходить легко, а на коне страшно. Но Паше было плевать.
Обычная охотничья делянка: низенькая избушка, коптилка для мяса, лабаз на соседней кедре. Перед домом располагался грубый стол, пропитанный кровью, здесь не раз охотник разделывал дичь.