Через неделю прибыл Владимир Сычёв. Именно он принял заявление Бьёрна. И он взялся готовить чужака. Сычёв возглавлял школу на юге хребта и появлялся раз в неделю.
К лету Бьёрн совсем освоился в тех краях. Он много охотился с Ольгой – так звали хранительницу. Помогал той выстраивать патрули, пару раз ловил браконьеров. Но по просьбе Ольги старался не высовываться, после статьи в местной газете, что на севере Урала зафиксирован снежный барс, наверняка сбежавший из частного незарегистрированного зоопарка. Никому в голову не приходило, что дикий зверь, прибыл на поезде по спецприглашению, честно оплатив билет.
В июле Сычёв повёз Бьёрна на Алтай. Они вдвоём за месяц добрались до Монголии, большую часть маршрута Бьёрн шел в обличье барса. Вернувшись из тайги, Бьёрн снова отправился в Москву. Прошел полугодовой курс теории. Сычёв преподавал в своей школе. Они свиделись только весной следующего года. Студенты уже разъехались по домам, школа пустовала. Бьёрн, уже неплохо освоивший русский, учился по местным учебникам. Должность хранителя была связана с кучей бюрократических нюансов. Пришлось зубрить русские законы, потом общую юридическую подготовку, потом законы о магии и её применении. То лето он помнил только как шуршание страниц и вкус мелких ранеток. По утрам Бьёрн бегал по десять километров, пил кофе и садился заниматься. Учился он всегда легко, так что экзамен устроенный Сычёвым выдержал с блеском. И был отпущен домой отдыхать.
Владимир Александрович возился с ним и потом. Этот немолодой человек обладал мальчишеским чувством юмора и ненавязчивым умением объяснять. Бьёрна подкупила внешняя робость, за которой скрывалась уверенность в себе. Сычёв мог стушеваться перед хамством продавщицы единственного в селе магазина, выслушать бранный монолог, потом заметить новую блузку хамки и от души отвесить комплиментов. В селе его вроде бы не принимали всерьёз. Чудак. Бьёрна эта беззубость оскорбляла, он опять заметил в себе брезгливую жалость. Однажды анимаг сказал об этом вслух. Владимир Александрович нахмурился. А потом объяснил. Объяснил, что жесткость нужна только с теми, кто по-настоящему опасен. И враг только тот, кто может и хочет тебе навредить. Тебе и тому, что ты защищаешь. Бьёрн запомнил.
***
Паша опять забрал полную тарелку.
Бьёрн повернулся на спину. В углу с потолка капало.
- Дождь?
- Да.
- Есть известия?
- Нет. Ничего не изменилась. Жди свою бабку.
- Жду.
Знахарь мялся. Не уходил.
Бьёрну не нравилось, что нет новостей.
- А с тайги? Дядя Саша не проявлялся?
Они говорили впервые с того дня, как Паша ударил анимага. Бьёрн ждал, что Паша сейчас уйдёт, оставив вопрос без ответа, но знахарь смилостивился.
- Кого там! Они ж на дацан ушли, до него почти неделю пилить. Сейчас только на полдороги.
Лампочка мигнула.
- Чего это? – Паша оглянулся на стеклянную грушу, покачивающуюся на голом проводе.
- Три дня горит без перебоя. Вольфрам, наверное, перекалился. – Предположил Бьёрн, очень задумчивым голосом.
- Я поменяю.
- Конечно.
Лампочка снова мигнула, засветилась ярче, щедро озаряя подвал светом. Раздался щелчок, красная вспышка и темнота. И тут Паша понял, что прокололся. Рывок, ледяные пальцы на шее и короткий удар по сонной артерии.
Бьёрн осторожно уложил знахаря на гнилой лук, быстро вытащил у того из кармана ключи, стащил с Паши охотничью куртку и позаимствовал кепку. Бьёрн был выше, но в темноте или на зернистой картинке с камер разницу заметят не сразу. Он высунулся в коридор, пусто.
Щеколда как всегда скрипнула, доставив анимагу немалое удовольствие тем, что скрипело по эту сторону двери. Лестница глухо отзвучала в такт шагам, вторую железную дверь Паша оставил открытой. На улице ещё шел дождь – это хорошо. Капюшон и кепка скроют лицо, надо только ссутулиться, что под дождём естественно.