На деле «легкая физическая нагрузка, для единения с природой» обернулась тасканием навоза.
- Мастер Бурул! Оставь парня в покое! Я тебе его на три часа дал, а ты уже на шестой завернул!
Кирилл с ведром чуть не бросился лекарю на шею. Мастер Мун поманил парня пальцем. Травник тоскливо подобрал ведро, вручил одному из послушников и повторил поручение. Кирилл гордо поправил кашая и сделал аккуртаный шажок – штаны в монастыре выдавали такой щедрой ширины, что ветер задувал на каждый шаг, холодя ноги и всё остальное. Лекарь легко, игнорируя зашкаливающую в паспорте цифру, взбежал по крутой лестнице с высоченными ступенями, заставляющими чашечки колен почти стучать по подбородку. Пока Кирилл карабкался, наверх мастер Мун уже расстелил рогозовый коврик и уселся рядом.
- Ложись. – Кирилл снял кашая и нижнюю рубашку и растянулся на рогозе. Чувствовать он особо ничего не чувствовал, но факт, что улыбчивый монгол втыкает в тебя пачками иглы, как в ту игольницу, первое время смущал. Но монгол видно знал куда тыкать, тело маслом растекалось по коврику, и боль в боку замирала. Потом монгол уходил, оставляя Кирилла в прохладном помещении, огороженном от мира тремя стенами и ровно обрывающимся полом. Пустой проём выходил на горный хребет в синей дымке. Кирилл лежал и смотрел. Слышалась монастырское размеренное копошение. Посмотрев впервые на тонкий коврик, на дождь - стоит только руку протянуть, Кирилл был уверен, что через полчаса такого лежания околеет, тело затечёт, и вообще всё непременно будет плохо в этом чертовом монастыре. Но мастер Мун знал, куда тыкать своими иголками.
После экзекуции у Кирилла начинало заворачивать от голода живот, и едва избавившись от иголок, парень, на ходу одеваясь, кубарем сваливался с убийственной лестницы в трапезную. Больных в пище не ограничивали. Кирилл порубал из всех доступных ёмкостей, запил двумя стаканами компота и, тайком умыкнув кипятку, заварил себе кофе.
- А я всё вижу. – Тина заглянула в стакан и страдальчески затянулась от ароматного парка, как заядлый курильщик в завязке.
- На. – Пожертвовал Кирилл. – Падай.
Закатное солнце гладило древнюю кладку узловатыми розовыми пальцами.
- Вкусно-то как. – Отпила сестра. – Но тебе прописывали травяные настои и компот.
- Ага. – Кир вытянул ноги, откинулся на стену и прикрыл глаза. – Я даже начал привыкать к кофе с привкусом яблок.
- Ты дебил. – Резюмировала Тина с плохо скрываемой нежностью. – Вон и второй топает. Сегодня тебя где украсили?
Бьёрн со спринтерской скоростью долетел до бадьи с водой, жадно опорожнил пару ковшей, а третий вылил себе на голову.
- Красавец. – Синяк украшал скулу. – Чем сегодня?
- Пяткой. Велел компресс сделать. Тёплый. Заваришь? – анимаг протянул подруге пакетик с травами. – Мастер Мун дал.
- Сам побью, сам вылечу. Блин, меня он первого звал… А не берёт.
- Ещё этого не хватало. – Проворчала сестра, возясь с чайничком. – Тебе мало трещины в ребре?
- Она уже заросла!
- Ага, и синяк сошел! – На груди у Кирилла зеленело пятно, позорно похожее на плесень.
- А полдня навоз таскать можно… Вон Настя вовсю на грядках вкалывает.
- А Лекарь их удобряет. Фу! – Бьёрн понюхал причитавшийся ему чайник, церемонно поднесённый Тиной. – Что это?
- Дай-ка… - Кирилл с видом знаток поднял глиняную крышечку. – Может носки Мастера Муна?
- Или труп его прошлого ученика. – Невесело съехидничала Тина. – Ты уже весь в синяках! Нельзя как-то по-другому учиться?
- А зачем? – хором спросили парни.
Тина полила чистую тряпицу взваром и прилепила к Бьёрновой щеке.
- Наслаждайся.
***
Темная кожа сочилась потом, налобная повязка давно намокла, но монах выглядел довольным. Сухое тело бешено изогнулось, брошенная вперёд ладонь выпустила силовой импульс. Чтобы уйти из-под удара, Кириллу пришлось прыгнуть в сторону. Боль в боку резанула мечом, инстинкт сработал раньше мозга – тело попыталось ослабить напряжение, тростниковый пол ушел из-под ног, и рыжий грохнулся на пол.