Проводник затянулся, огонёк замерцал.
- Мне жаль.
- Нет. – Донеслось из-под капюшона. – Это мне жаль. Ты мне жизнь доверял. А я тебя предал. И испугался. Будь ты местный, не было бы такого.
- Но я чужак. Так я в курсе. – Анимаг сунул руки в карманы.
- Ты наш новый Хранитель. И когда уйдёт Тимофей, станешь моим начальством. А я…
- Я назначенец. Вы же хотели выбрать, вам не дали. Ты имеешь полное право мне не доверять. Пусть это меня и уязвляет.
- Чей-то ты мудришь, Викинг. – Сказал Паша. Бьёрн подумал, что давненько уже не слышал этого прозвища. – Но раз я тебе не доверяю, значит, ты вполне можешь меня вырубить.
- Э…
- Ты умный парень, Бьёрн. В тех коробках ты найдёшь много ответов. Тогда и поговорим.
Паша вытянул вперёд мозолистую ладонь. Бьёрн крепко пожал ему руку. Здесь жмут руки от души – со всей силы, а не сжимают кончики пальцев.
- Паша. Идём. – Дядя Саша допил чай и погнал знахаря домой. Бьёрн глядел им вслед. Странное ощущение, словно в этом рукопожатии проявилась воля всего Алтая. И духи древних гор впервые посмотрели на анимага из чужой страны с симпатией.
- Бьёрн! – позвала Тина из дома.
- Иду. – Он потёр лицо, прижался лбом к прохладному дереву столба.
Где-то там в Осло, точно такие же бисеринки дождя падают в серое беспокойное море. Или цепляются за плотную хвою елей. Солёный воздух, как крепкий напиток. Пьянит. А древним скалам хоть бы хны, они держали в узде это море тысячелетиями, и еще столько же удёржат. Осло тоже держит удар. Жители попрятались от стихий в маленькие бары и ресторанчики. А утром, неожиданно наступит покой. И серая пелена спадёт… Золотые кроны, что уцелели, высветят город уютными торшерами, деревья, потерявшие листья, взденут в синее небо чёрные ветви, птицы рассядутся на них – не в силах заменить утерянное убранство. Утренние уборщики, примутся гонять мусор воздушными пушками.
Он чужак здесь. Его дом очень, очень далеко.
Щелкнуло. Ещё один курильщик нарисовался.
- Я тоже скучаю. Народ про удобства обычно стонет, а я скучаю по самому городу. Мы тоже так жили, почти в тайге. Но каникулы дома проводили. И вот так идёшь от дома к дому. У нас с Тимом любимый бар был, часов до двух сидели, а потом пешком шли к нам домой. Долго шли, обычно до утра. И вот этой дороги мне не хватает. И…
Кирилл замолчал. За прошедшие три дня он ни разу не заговаривал о погибшем друге. И вёл себя почти весело.
- А как-то после таких посиделок поспорили кто… А… неважно. Там девчонки сейчас коробки разворошили. Иди. Мы нашли индейца.
Бьёрн шагнул к двери, задержал ладонь на ручке.
- А я докурю и приду. – Махнул рукой Кирилл. Бьёрн послушно зашел. Друг забыл, что анимаги отлично видят в темноте.
***
Папка – пухлая и потрёпанная, с посеревшими завязками имела короткую надпись: «Группа «Хранитель» 2015 год». Бьёрн открыл плотный картон.
Документы сшили и пронумеровали.
- Ищи списки претендентов. – Посоветовал Бьёрн.
Списки начинались с третьей страницы. На должность видящего претендовали пятеро и три анимага. Травников и колдунов не было.
- Бьёрн Овердаллен, Мария Сеушева, Илья Укачин.
- Укачин. – Сжала зубы Тина.
- А точно не Сеушева? – уточнил Кирилл, просачиваясь в дом.
- Что думаешь, мы девушку от парня бы не отличили?
- Мало ли, - ехидничал брат. – Может она тоже нас иллюзией накормила, как Тимофей.
- Открывай. – Прервал спор Бьёрн. Анимаг напрягся, от сощурившихся глаз пробежали мелкие морщинки.
Кирилл пожал плечами. Заглянул сестре за плечо, она перелистала бумаги. На личном деле, сцепленном скрепкой красовалась фотография молодого человека с яркими светло-карими глазами.
- Дай! – Кирилл вырвал фотографию, на пришпиленной скрепке остался клок от личного дела. – Он это. Лет пять назад, только. Он поседел.
- Укачин Илья Васильевич. – Зачитала Тина - Год рождения восемьдесят восьмой, родился в селе Турочак, Турочаксий муниципальный центр. Школа… бла-бла… Стажировался дома… о! Вот. Как анимаг был зарегистрирован в двухтысячном, до инициации. Инициация проведена в двух тысяче первом году. Статус: «ирбис». О! А это уже интересно.