После ужина Тина сварила всем кофе, ребята перебрались на диван и в кресла, Кирилл с Пашей закурили.
- Ну, что свели всё воедино?
Анимаг кивнул, остальные подняли брови.
- Илья Укачин, - заговорил Бьёрн, - Костя, ты и…? Кто четвёртый, Паш? Кто колдун? В документах этого нет.
- Наши дела изъяли из группы «Хранитель», чтобы вы не относились к нам… - Паша поискал слово, - предвзято.
- Ничего ты прекрасно справился за всех. – Буркнула Настя, спихивая Карьку с дивана.
Паша пожал плечами, но головы в Настину сторону не повернул. Лучше не смотреть.
- Эвелина. Дочь дяди Саши, вы с ней знакомы. Верно, Кирилл?
- Она… колдунья общего профиля… Вот чёрт!
- О да! – хмыкнул Паша. – Вот кто вас ненавидит, так это Эва.
- Но мы с ней почти не общались…
- А если связи с Кириллом было достаточно. А? Любишь потрепаться в постели?
Рыжий покраснел…
- Не может такого быть…
- Может. – Холодно заметил Бьёрн. – Ладно, Паш, расскажешь нам сказочку на ночь?
- Выпить есть? – мрачно спросил знахарь. Рассказывать такое чужаку про друга детства, про девочку, в которую в школе был влюблён. Про другую девочку, которая стала любовницей намного позже – совсем недавно…. Трезвым такое ни один мужик не расскажет. И не при девчонках. Или не при парнях.
Бьёрн поставил на журнальный столик три стакана и бутылку хорошего виски. Кир удивлённо поднял на друга глаза.
- Бабушка! – ёмко ответил анимаг.
- А… - попыталась удивиться Тина, но Настя что-то ей шепнула, и девушки испарились.
***
Кирилл понял, что Ула Овердаллен – бабушка что надо с первого глотка. Эта бабушка разбиралась в виски и не жалела на него денег. Бьёрн с Пашей амброзию тоже заценили, поэтому беседа немного отсрочилась.
- Дайте хоть посмотреть досье, – попросил Паша. Он мрачно уставился вглубь стакана, выпил. – Ага… ясно. Я полукровка… Илья – тубалар, Костя – кумандинец. Дядя Саша – тубалар, так что Эва тоже полукровка, все мы дети разных племён, но все мы дети Алтая. Нас так и собирали, и готовили с детства. Для вас поди дико, а я с пятнадцати лет знал, что буду одним из хранителей Алтая. И мечтал об этом с рождения. Илья – сын дяди Сашиного двоюродного брата, мы знаем друг друга всю жизнь, а как он стал оборачиваться, вовсе у нас поселился. Так мы и выросли. Вместе. Илюха – хороший парень.
Паша замолчал.
Верно, Илюха – хороший парень, а я вам тут его слабости разрисовываю со всеми фитюльками. Откуда им – городским – знать, что такое провести месяц вдвоём в избушке, окруженными метелью и ночными призраками, всматриваясь в метель, не мелькнёт ли Агаш-ээзи?
Откуда им знать, какого хоронить в снегу собаку – единственного друга на десятки километров – и оставаться совсем одному… А потом спуститься вниз, отогреться дома, пожрать, выспаться и снова с тоской поглядеть на тайгу. Откуда им знать, как здорово, когда в одинокую делянку влетает огромный пятнистый кот, которому нипочём ни мороз, ни расстояние. А тащит в зубах кот мягкую тушку косули. И этот кот – твой лучший друг, почти брат, напарник и соратник. И тебе за десять лет ни разу не приходило в голову, что он может тебя предать.
Как им такое рассказать. Что они вообще знают, эти два холёных городских парня? Рыжий рылся в телефоне, что-то нашёл и положил трубку перед Пашей.
- Это Тим. – Сказал Кирилл. – Он погиб этим летом, пока мы были здесь. Мы дружили с десяти лет. Так что если ты думаешь, ты один такой опытный, а мы до сегодняшнего дня в масле катались, то вали отсюда сейчас же и не жри халявный вискарь! Его и без тебя мало.
На фотографии смеялись три молодых, нарядных человека. Кирилл в сером костюме, Тина очень красивая и бледная и темноволосый смешной парень с бородкой на узком лице. В руках ребята держали дипломы. Тогда Кириллу и в голову не приходило, что это будет последняя их общая фотография с Тимом. Он не хотел фотографироваться, кочевряжился, и сестре с трудом удалось стащить обоих шалопаев в один кадр. Теперь Кирилл сидел перед малознакомым алтайцем, который по ходу их ненавидел и торговал смертью друга, как последний политикан. Бьёрн едва заметно кивнул другу, и кажется благодарно, ну да… его историю не объяснишь одной лишь фотографией.