— Даже и не думай брать с собой этот хлам, дурёха, — строго приказала бывшая рабыня, как только рука Джоанны потянулась было к ним. — Такие продать — почти нереально, только если уж очень уметь торговаться. Так что ни тебе, ни мне это не светит.
Вздохнув, резидентка убежища оставила свою затею.
Ещё один сейф нашелся во втором доме справа, и на Кейт резко напало желание подготовить Джоанну к выживанию в Пустоши. Так что она заставила её взламывать это хранилище.
— Давай, это несложно, раз, два — и всё.
Она стояла над ней, сложив руки на груди, пока леди Джексон пыталась справиться с замком при помощи шпильки. Хрусь! — и она сломалась, оставив Джоанне после себя металлические обломки.
— Ну и дурёха! — закатила глаза ирландка. — Ты не покинешь это место, пока не взломаешь его, клянусь!
В который раз за этот день вздохнув, миссис Джексон продолжила, стараясь унять дрожь в руках. Кейт пугала её.
Наконец-то замок сейфа, решив, что вытряс из женщины достаточно нервных клеток, решил поддаться и отворил дверку. Это дело стоило ей трех шпилек, зато содержимое хранилища весьма порадовало. Да и к тому же она приобрела полезный по меркам пустошей навык. Добычу женщины поделили поровну.
В этот день они решили переночевать в студенческом кафе, где когда-то весёлая молодежь могла перекусить между парами, а по вечерам устраивались танцы и тематические вечеринки. Во внутреннем дворе, который затопило гнилой сточной водой, на сухом островке у порога находилась ржавая металлическая бочка, в которой, судя по оставшемуся пеплу, когда-то жгли костер, а также один спальник. Однако их поджидал «хозяин» этого места — огромный, ростом с человека, краб с острыми длинными клешнями, сероватым грубым панцирем и узкой мордой с круглыми глазами-бельмами — единственным незащищенным местом твари. В народе его называли болотником. Благоприятная водяная среда служила ему на руку, так что он даже успел отложить яйца.
— Отвлеки его! — крикнула Кейт и устремилась в обход.
Тварь не заставила себя ждать и, жутко клацая клешнями, быстро засеменила на своих коротких ножках в сторону Джоанны. Та начала отступать, краем глаза замечая подкрадывающуюся сзади к болотнику напарницу. Леди выхватила шпагу, но не успела ею воспользоваться — как только зверь подошел к ней чуть ли не вплотную и занес клешню для удара, Кейт резко прыгнула на него и вонзила кинжал в мерзкую морду по самую рукоятку. Болотник обмяк и завалился вперед, к ногам резидентки Убежища 111: жизнь резко покинула его.
— Вот и все, — Кейт пнула тушку зверя, заставив перевернуться, и вытянула свое оружие. — Сегодня у нас мясо повкуснее. А из яиц вообще можно омлет приготовить.
Заурчавшие животы женщин нагло оповестили их в этот момент, что, мол, давайте уж, пора.
И вот, наконец-то, он перед ними — большой зелёный самоцвет Содружества. Даймонд-сити, окруженный со всех сторон громадной бетонной стеной, выкрашенной в зелёный. Самое большое поселение Содружества, которое можно с уверенностью назвать городом. А ещё охраняемое лучше всех прочих городов.
Там и разойдутся их дороги, как только Джоанна отведет Кейт к доктору. Вот только женщины не учли одного — попасть в него будет не так-то просто.
========== Глава V: Жемчужина Содружества ==========
Даймонд-сити, главную красу развалин Массачусетса, сейчас от них отделяли лишь несколько улочек. Именно там Джоанну Джексон ждали ответы на вопросы о загадочной Жадин Уильямс. Именно там Кейт-без-фамилии должна избавиться от пагубной зависимости, терзавшей её тело уже несколько лет.
Но охрана была неприступна.
— Что значит «чужакам вход не положен»?! Что это, мать вашу, значит?!
Кейт была неистова в своем гневе. Казалось, ещё момент — и она вцепится в глотки невозмутимо стоящим охранникам. Но те и ухом не вели: видимо, такие «истерики» были им не в новинку. На вид караульные являли собой двоих крепких мужчин, одетых в немного усовершенствованную бейсбольную форму прошлых веков (ещё бы, наследие стадиона, на котором проходили соревнования, именуемые «бейсболом», позволяло не только жить там, а и вооружиться как следует), шлемы со знаками отличия в виде вертикальных полосок (видимо, кто сколько прослужил в роли охранника) и простые незамысловатые очки-гогглы прямоугольной формы. Один из них держал в руках винтовку, второй — деревянную биту.
— Мэм, — заговорил тот, у которого было больше полос на шлеме, и в его голосе скользили нотки уныния, — мы же вам с самого начала объяснили. В связи с подозрительной деятельностью Института и одним инцидентом, за ней последовавшим, мы не пускаем чужаков за стены нашего города. А вдруг вы — их подделки?
— Да Институт — это страшилка детская! — фыркнула Кейт и пнула ногой зеленую стену, у которой эта троица и стояла.
Миссис Джексон молча наблюдала за этой сценой издали, оставив бесполезные споры напарнице — всё равно ничего не добьются. Ей безумно хотелось заплакать с того самого момента, как охранник сказал им: «Извините, дамы, проход для не-местных воспрещен», но она сдерживала себя, пытаясь успокоиться. Выжившая не просто потеряла путеводную ниточку, позволяющую ей держаться на плаву, нет, её попросту обрезали ножницами, оставив короткий огрызок в руке. Куда ей после этого деться? Дома у неё нет. Из знакомых — только Миллеры. Набиваться к ним не хочется. Наверное, так она и останется вечной скиталицей…
— Вот же гады, — напарница подошла к ней и в сердцах плюнула на землю. — Совсем уже зажрались там, за стеной. Раньше всех пускали, не то, что сейчас… Ишь какие, Институт они выдумали. Перестрелять бы их всех к чёртовой матери, и поделом…
Дальше из её уст полились потоки нецензурной брани, и Джоанна отвернулась, пытаясь не слушать такие речи: ей не позволяло воспитание. Позже все эти рамки приличия пошатнутся в её голове, и она не будет обращать внимания на такие мелочи, но сейчас, пожалуй, стоит простить миссис Джоанне Джексон такие черты характера — она побыла на пустошах от силы неделю.
— А что это за… «Институт»? — рассеяно спросила Джоанна, когда бывшая рабыня наконец-то умолкла. Новое понятие ассоциировалось с шумными высшими учебными заведениями, в которых леди, увы, не училась: несмотря на то, что в её времена женщины были на равных правах с мужчинами, родители посчитали иначе и решили, что их дочери не обязательно образование и какая-либо профессия, ведь её главное предназначение — быть невестой для богатого жениха. Старые устои слишком плотно закрепились в их головах.
Она помнит это как сейчас. Матушка вызвала её в кабинет отца для важного разговора. Зачем — для шестнадцатилетней Джоанны оставалось загадкой, однако предчувствие подсказывало ей, что ничего хорошего это не сулит: в прошлый раз родители таким же образом жестоко отчитали её за непослушание, а точнее, один несчастный случай в женской гимназии. Дверь противно заскрипела, и девушка с ужасом осознала, что, задумавшись о прошлом, она забыла постучать и сейчас некультурно ворвалась без стука. Сердце забилось часто-часто, и девушка ясно почувствовала на себе обжигающие взгляды родителей, когда они увидели её не пороге. «Мне очень попадёт, мне-очень-очень-очень-попадёт…» — мысли хаотичным потоком кружили в голове. Девушка снизу вверх (хотя, скорее, ей так показалось) взглянула на родителей, ожидая пламенной речи о том, какой же негодной она выросла. Отец сидел за столом, а мать стояла подле него по правую сторону, положив на спинку кресла свою худую руку. Казалось бы, как эти двое разных людей могли сойтись в браке: она была невероятно худой и слегка высоковатой, с идеальной осанкой, словно когда-то, ещё в юности, проглотила прямую палку, да так и осталась жить с ней, её русые с проседью волосы были собраны в совершенный пучок на макушке, макияж наложен образцово — слой пудры, скрывающий многочисленные морщины, но подчеркивающий идеально острые упрямые скулы, темная, но не вызывающая помада, длинные ресницы…; он же был низковат, но так же худ, хотя и постоянно сутулился (все эти черты Джоанна переняла у него), с редкими рыжими усами и сияющей лысиной, россыпью веснушек и «гусиными лапками» под глазами. Только взглянув на эту пару, можно было с уверенностью сказать, кто же из них был истинным главой семьи. Максимилиана Харрис всегда принимала все решения, хотя и не без помощи мужа, являющегося кормильцем семьи, но не считающимся авторитетом из-за своего мягкого характера. Он ей всегда поддакивал и почти во всем соглашался, позволяя властному характеру жены доминировать над ним. Любили ли Харрисы друг друга? Маловероятно. Любили ли они свою дочь? Вряд ли. Она и так обошлась им дорого — для сбора внушительного приданого, которое могло бы заинтересовать потенциального жениха, было потрачено много ресурсов. И что-то они не замечали благодарности со стороны дочери.